Как же анализировать дискурс? Есть ли на этот счет какие-то самые общие, трансдисциплинарные правила? На чем следует сосредоточить внимание? Какие вопросы ставить в отношении текста как предмета исследования?

Приступая к анализу, прежде всего надо помнить, что "речевое общение обладает... общими свойствами, характеризующими совместную деятельность любого типа" . Как мы поступаем в практической жизни, обучаясь новому для себя виду деятельности или пытаясь разобраться в устройстве игры, если некому объяснить ее правила и условия? Что, например, мы делаем, когда, оказавшись за границей, осваиваем новую для себя бытовую практику (хотя бы способ оплаты проезда в автобусе)? Спрашиваем ли мы себя о том, что она значит, какие смыслы в себе скрывает? Нет, скорее прикидываем: как нужно себя вести, чтобы принять в ней участие, занять ту или иную адекватную позицию.

Изучение дискурса, подчеркивал Фуко, предполагает не "закапывание вглубь" в поисках скрытой за словом сущности или глубинной системы значений, а зоркость к тому слою значений, что лежит па поверхности, у всех на виду, но остается невидим - демонстрирует себя в характеристиках речевой формы и в них же прячется. Следует сфокусировать внимание на "регулярностях", которые характеризуют речевое или социальное поведение: на первый взгляд неприметная мелочь, например, повтор слова, грамматической конструкции или интонационного контура (в устной речи), может оказаться для аналитика ценной "уликой" или важным симптомом. Вы как бы замечаете в незнакомом лесу еле обозначенную тропинку и пытаетесь идти по ней, постепенно выясняя: откуда и куда она ведет, как устроено окружающее смысловое пространство, кем обитаемо, какие роли или формы поведения допускает, а какие нет. Вопросы могут быть поставлены самые разные, и именно поэтому дискурсивный анализ опирается не на единство метода, а на довольно широкий спектр методов и методик.

Говоря более практически, процедура дискурсивного анализа предполагает пристальное чтение текста (всматривание в него - и вслушивание) с последовательной постановкой вопросов: какие действия осуществляются, кем, по отношению к кому, с какой целью, в рамках каких условностей и правил? Мы начинаем с выяснения ситуации - позиций говорящего (автора, повествователя, рассказчика) и адресата (слушателя, читателя). По ходу анализа все глубже вникаем в действия коммуникативных механизмов, сосредоточиваемся на более мелких, тонких структурах текста, обеспечивающих эти действия, охватывая по мере необходимости разные его характеристики, от грамматических (фонологических, синтаксических, лексических, семантических) до эстетических (жанрово-стилистических особенностей, образности, сюжетики и т.п.). При этом текст интересен скорее, как процесс, чем объект, и не только в собственных характеристиках, по и в контексте или контекстах, с которыми взаимодействует.

Суммируя, можно сказать, что в фокусе внимания дискурсолога должны оказаться последовательно:

1) участники взаимодействия - их статусные, ролевые и иные характеристики;
2) условия взаимодействия - среда, подразумеваемые общие знания и их предпосылки;
3) порядки взаимодействия - мотивы, цели, ценности, стратегии, актуальные в данных дискурсивных рамках;
4) способы взаимодействия - стиль, тональность, модальность, специфические характеристики канала коммуникации.

Норман Фэркло (р. 1941) - британский социолингвист, теоретик и практик критического дискурс-анализа. Основные работы: "Язык и власть" (1989), "Критический дискурс-анализ" (1995), "Язык и глобализация" (2006).

"При анализе текстов фокус внимания должен постоянно сдвигаться, чтобы в него попадали попеременно то “сам текст", то типы дискурса, используемые в его построении ".

Фэркло предлагает говорить о трех этапах, которые непременно должна включать в себя процедура критического дискурс-анализа. Начинать он советует с рассмотрения лексического уровня (важен выбор слов, отношения между ними, стилистическая окрашенность, специфическая экспрессивность, наличие метафор и т.д.), затем перейти к грамматическому уровню (залог глаголов, наличие отрицательных конструкций, личных или безличных форм, характер личных местоимений, преобладание тех или иных синтаксических конструкций) и наконец исследовать самые общие текстовые структуры. При этом желательно удерживать в зоне внимания одновременно все три составляющие дискурса, в которых по-разному проявляются следы идеологических воздействий: языковые формы; подразумеваемые ими виды речевого действия и взаимодействия; объемлющий те и другие социальный контекст.

Критический дискурс-анализ - столько же вид объективного научного исследования, сколько вид ответственной социальной работы. Эту дополнительную, но существенную функцию дискурсивного анализа можно проиллюстрировать на примере изучения распространенной, к сожалению, и потенциально страшной разновидности властной речи, определяемой социолингвистами как "язык вражды", "язык ненависти" (hate speech).

Пример из практики

Акт оскорбления предполагает резко негативное определение идентичности другого субъекта: обидным, унижающим словом он ставится на подчеркнуто низкое место или даже вообще лишается какого-либо места. Слово-оскорбление - ярко выраженный пример перформатива. Как будто бы говорящий всего лишь описывает свой объект ("Эй, жирный!" или "рыжий", "черный" и т.п.), но слово ранит, причиняет боль, рождает ответно враждебное чувство - говоря юридическим языком, "разжигает рознь". Разрешением коллизии в прошлые времена мог быть вызов на дуэль или иной, менее "упорядоченный" вид ответного насилия. В наши дни опасный эффект такой речи умножается массовостью коммуникаций и грозит стать неуправляемым. Каковы возможные действия по его нейтрализации? Этот вопрос поднимался и поднимается в спорах по поводу политической корректности, то есть введения обществом формальных запретов на слова, потенциально обидные для тех или иных социально уязвимых групп населения. Сомнения в том, что проблему возможно решить подобными средствами, высказывались неоднократно - и они небезосновательны. Допустим, мы запрещаем называть человека с черной кожей "ниггером" (в Америке) или выходца с Кавказа - "черным" (в России). Способствует ли это само по себе ослаблению социально-психологической напряженности между этническими группами? Отчасти, безусловно,

да, но гарантий - никаких. Слово может вскрывать и очищать гноящуюся рану ненависти или только прикрывать ее, помогать затягиванию или бередить.

Есть основания думать, что опасность речевого акта, несущего в себе негативный заряд, может быть обезврежена по-настоящему не запретами, а тактичной активностью диалога. Именно - и только - в диалоге жертва коммуникативного насилия может проявить свою речевую и социальную компетентность, способность к ответному действию. Отвечая на оскорбление оскорблением, воздавая "око за око", мы лишь еще больше увязаем во вражде - к счастью, речь открывает перед нами и другие возможности (например, умелое, тактичное использование иронии способно отнять у обидчика монополию на однозначное использование ранящего слова, а само слово лишить "жала"). Подоплекой социального неравенства, как правило, является неравенство доступа к дискурсу и участия в коммуникативных ситуациях оно лишь усугубляется беспомощной покорностью конвенциям, неспособностью говорить иначе как "чужими словами", социальной безъязыкостью или косноязычием.

Тён ван Дейк (р. 1943) нидерландский лингвист, один из создателей дискурсивного анализа, теоретик и практик критического дискурс-анализа. Автор книг "Стратегии восприятия дискурса" (1983), "Новости как дискурс" (1988), "Язык. Познание. Коммуникация" (1989), "Дискурс и власть" (2013).

"Властные группы и их представители контролируют или имеют доступ к бесконечно широкому и разнообразному спектру дискурсивных ролей, жанров, условий и стилей. Они контролируют формальные диалоги с подчиненными, деловые совещания, отдают указания и формулируют правила, пишут различные виды отчетов, книги, инструкции, газетные материалы и производят различные масс-медийные дискурсы. Они не только являются активными участниками большинства коммуникативных ситуаций, но и выступают в роли инициаторов вербальных дискуссий или публичного дискурса, устанавливают “тон” и стиль дискурса, определяют его темы и решают, кто будет участником или реципиентом их дискурсов ".

Из этого очевидным образом следует, что без критически-творческого отношения к языку и его социальному использованию невозможно ответственное отношение к социальному обустройству. Обживая пеструю и притом сверхплотную информационно-коммуникативную среду, пронизанную невидимыми силовыми линиями (косвенно осуществляемой) власти, представляющую невиданное прежде разнообразие групповых и индивидуальных интересов, современный человек оказывается, как никогда зависим от дискурсивных систем, им или помимо него производимых. Этим обусловлена высокая востребованность и практическая полезность дискурсивного анализа в наши дни.

Грайс Г. П. Логика и речевое общение // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16: Лингвистическая прагматика. М.: Прогресс, 1985. С. 224-225.

Нельсон ФИЛЛИПС
Синтия ХАРДИ

Что такое дискурс-анализ?

Перевод Евгения КОЖЕМЯКИНА

Phillips, Nelson; Hardy, Cynthia. (2002) What Is Discourse Analysis? In N.Phillips and C.Hardy Discourse Analysis: Investigating Processes Of Social Construction. Thousand Oaks, CA: Sage. PP. 1-18.

«Её знание обо мне было настолько глубоким, её понимание меня было настолько точным, что оно скрепляло всё богатство моих идентичностей. Чтобы не сойти с ума, мы выбираем между различными, противоречивыми описаниями своего Я; и я выбрал её описание. Я принял имя, которое она дала мне, её критику и любовь, и я назвал этот дискурс самим собой»
Salman Rushdie, The ground beneath her feet. (2000, p.510)

Эта книга – о дискурсе. Точнее, она о способности незавершенных, неоднозначных и противоречивых дискурсов производить социальную действительность, которую мы воспринимаем как надежную и реальную. Мы понимаем дискурс в радикальном, конститутивном ключе – в духе Рушди: объекты, составляющие социальный мир, включая наши идентичности, формируются в дискурсе. Иными словами, то, что мы говорим, и то, чем мы являемся, суть одно и то же. Однако мы не склонны разделять идею Рушди о том, что индивиды всегда обладают роскошью выбора своей идентичности, истины и реальности. Мы полагаем, что наш опыт в значительной степени предопределен множеством конфликтующих дискурсов, частью которых являемся и мы сами. Это не означает, что стратегически мы не можем сами оперировать дискурсами. Конечно, можем. Но наша способность стратегически действовать всегда ограничена дискурсами, сопровождающими наши действия, и сложными процессами социального конструирования, предшествующими им. Нашу трактовку дискурса можно сформулировать следующим образом: без дискурса не существует социальной реальности, и не поняв дискурс, мы не можем понять реальность, опыт и нас самих.

Признание важности роли дискурса в повседневной жизни – это наша отправная точка. Эта книга также о процессе изучения дискурса и о потенциале дискурсной методологии для раскрытия процессов социального конструирования, конституирующих социальную и организационную жизнь. Дискурс-анализ предлагает новые возможности эмпирических исследований, которые сформировались в рамках лингвистического поворота за последние 20 лет в социальных и гуманитарных науках. В то время, как иные качественные методы располагают хорошо разработанными подходами к интерпретации социальной реальности и смыслов, которые содержатся в ней, дискурс-анализ идет несколько дальше, охватывая сферу последовательной социально-конструктивистской эпистемологии (Berger and Luckmann, 1967; Gergen, 1999). Он обращает внимание на процессы, в которых и с помощью которых конструируется и поддерживается социальная реальность. Он также включает в себя академический проект как таковой: акцентируя рефлексивность, он как бы напоминает читателям, что, используя язык, производя тексты и выстраивая дискурсы, исследователи и исследовательские группы являются частью конструктивных эффектов дискурса.

Эта книга была написана по трем причинам. Во-первых, мы находим дискурс-анализ перспективной теоретической базой изучения социальной реальности. Наша книга представляет собой попытку прояснения того вклада, который дискурс-анализ вносит в изучение индивидов, организаций и общества. Во-вторых, дискурс-анализ проявил себя как достаточно эффективный метод в ряде эмпирических дисциплин, которые активно используют его на протяжении последних 10 лет. Мы хотим заинтересовать исследователей в применении этого подхода и надеемся, что наш обзор поспособствует этому. В-третьих, мы приложили немало усилий в последние 10 лет к тому, что применить дискурс-анализ к различным исследовательским контекстам. В этой книге мы хотели бы предостеречь других исследователей от столкновения с теми трудностями, с которыми столкнулись мы. Предлагая общую схему понимания различных форм дискурс-анализа и применяя ее к эмпирическому изучению организационных, интерорганизационных и социетальных феноменов, мы хотим предостеречь исследователей от «изобретения велосипеда».

1. ОПРЕДЕЛЕНИЕ ДИСКУРС-АНАЛИЗА

В литературе встречается большое количество определений дискурса и дискурс-анализа. Так, ван Дейк во введении к 700-страничному двухтомному изданию о дискурсе (1997а, 1997b) утверждает, что вся работа представляет собой «развернутый ответ» на казалось бы простой вопрос «Что такое дискурс?». Несмотря на сложность поставленной задачи, нам, тем не менее, нужна некая общая идея того, к чему мы обращаемся, используя «дискурс-анализ» и связанны с ним термины. Мы также должны различать дискурс-анализ и прочие количественные методы, объясняющие смысл социальных феноменов. В этом разделе мы рассматриваем некоторые из важных понятий, связанных с дискурс-анализом. Мы также рассматриваем статус дискурс-анализа как, скорее, методологию, нежели метод – то есть как эпистемологию, объясняющую способы познания социального мира, а также как систему методов, необходимых для изучения этого. Итак, мы отграничиваем дискурс-анализ от иных качественных исследовательских методов, таких как этнографические (Erickson & Stull, 1997; Schwartzmann, 1993), этнометодологические (Coulon, 1995), конверсационный анализ (Psathas, 1995), нарративный анализ (Czarniawska, 1998; Riessmann, 1993).

Определение основных понятий

В самом общем смысле дискурс имеет отношение к актуальным практикам говорения и письма (Woodilla, 1998). Мы используем этот термин более специфически: мы определяем дискурс как взаимосвязанный набор текстов, а также практик их производства, распределения и рецепции, что в совокупности формирует объекты (Parker, 1992). Например, совокупность текстов различного вида, которые составляли дискурс психиатрии, перевела идею бессознательного в ранг реальных объектов в XIX веке (Foucault, 1965). Иными словами, социальная реальность производится и становится реальной в рамках дискурсов, а социальные взаимодействия не могут быть полностью поняты без отнесения к дискурсам, в которых формируются их значения. Так, наша задача как дискурс-аналитиков – изучить связь между дискурсом и реальностью.

Дискурсы реализуются с помощью различных текстов, хотя они существуют вне конкретных текстов, которые их составляют. Тексты, таким образом, могут рассматриваться как дискурсные «единства» и материальные воплощения дискурса (Chalaby, 1996). Тексты могут приобретать различные формы, включая письменные тексты, устные слова, изображения, символы, артефакты и т.д. (Grant, Keenoy & Oswick, 1998).

«Тексты представляют собой места проявления комплексов социальных значений произведенные в конкретной исторической ситуации, которые фиксируют фрагментарные истории как участников производства текста, так и институций, вовлеченных в игру, фрагментарные истории как языка, так и социальной системы, и эта фрагментарность связана с структурированием отношений власти меду участниками» (Kress, 1995).

Тексты не обладают смыслами сами по себе; они приобретают смысл только в процессе взаимодействия с другими текстами, дискурсами, с которыми они связаны, способами их производства, «рассеивания» и потребления. Дискурс-анализ направлен на изучение того, как тексты приобретают значение в этих процессах, а также их роли в конструировании социальной реальности в процессе создания значений (Phillips & pown, 1993).

Итак, дискурс-анализ направлен на изучение конструктивных эффектов дискурса в рамках структурированного и систематичного исследования текстов (Hardy, 2001). Тем не менее, дискурсные практики осуществляются не в вакууме, а дискурсы не «обладают» значениями. Напротив, дискурсы коллективно разделяемы и социальны, рождаясь из взаимодействия между социальными группами и сложными социетальными структурами, в которые интегрированы дискурсы. Соответственно, если мы хотим понять дискурс и его эффекты, мы должны также понять контекст, в котором он возникает (Scherzer, 1987; Van Dijk, 1997a).

«Дискурс не может быть произведен вне контекста и не может быть понят без рассмотрения контекста…Одни дискурсы всегда связаны с другими, ранее произведенными дискурсами, а также с теми, которые производятся в тот же момент и будут произведены после» (Fairclough & Wodak, 1997, p.277).

Таким образом, наш подход к изучению дискурса является «трехаспектным» (Fairclough, 1992), в том смысле, что он направлен на анализ текстов в рамках дискурсов, локализуя их в историческом и социальном контексте, в связи с чем мы вынуждены прибегать к изучению конкретных акторов, отношений и практик, характеризующих предмет исследования.

Рассмотрим конкретный пример. Для того, чтобы с дискурс-аналитической точки зрения понять, почему конкретный человек является беженцем, мы должны понять как такие дискурсы убежища, иммиграции, гуманитаризма, суверенитета и другие способствуют наделению понятия «беженец» определенными значениями. Чтобы понять, как эти дискурсы эволюционировали в течение времени, мы можем рассмотреть такие тексты, как мультипликационные фильмы, газетные статьи и международные конвенции. Мы должны также изучить социальный контекст – войны, природные катастрофы, судебные решения, международные соглашения, современное правительство, политические события в других странах – для того, чтобы определить степень их вовлеченности в изучаемые дискурсные события. Это взаимодействие между текстом, дискурсом и контекстом поможет нам понять не только то, как конкретный человек стал беженцем, но и как конструируется и переживается более широкая реальность миграционной политики и процедур установления статуса беженца.

В целом, интерес к связи между дискурсом и социальной реальностью обязывает нас изучать конкретные тексты как проявления дискурсов, но мы не можем найти дискурсы в самих – отдельно взятых – текстах. Стало быть, мы должны изучать совокупности текстов, которые интегрируют и производят дискурсы (Parker, 1992). Мы не можем просто фокусировать наше внимание на одном тексте; напротив, мы должны анализировать комплексы текстов, поскольку речь идет о связи между текстами, изменениях в текстах, новых текстуальных формах, новых системах распространения текстов, что в целом конституирует дискурс во времени. Равным образом, мы должны учитывать социальный контекст, в котором существуют тексты и производятся дискурсы. Именно изучение связи между дискурсами и конституируемой ими социальной реальностью делает дискурс-анализ сильным методом исследования социальных феноменов.

Дискурс-анализ как метод и методология

Причина попыток дискурс-аналитиков связать текст, дискурс и контекст связана с тем, что дискурс-анализ представляет собой не столько метод, сколько методологию, базирующуюся на прочной социально-конструктивистской точке зрения на социальную реальность (Gergen, 1999). Дискурс-аналитические подходы разделяют интерес к конструктивным эффектам языка и являются рефлексивными – а также интерпретативными – способами анализа (Parker & Burman, 1993). В этом смысле дискурс-анализ не просто представляет собой комплекс техник структурированного качественного исследования текстов; он базируется на ряде допущений о конструктивных эффектах языка.

«(Дискурс-анализ) не является просто методом; он представляет собой подход к изучению природы языка в связи с центральными концептами социальных наук. Точнее, мы рассматриваем дискурс-анализ как совокупность взаимосвязанных подходов к изучению дискурса – подходов, которые предполагают не только практики сбора и обработки информации, но и ряд метатеоретических и теоретических допущений, а также систему принципов и методов исследования» (Wood & Kroger, 2000, p.Х.).

Дискурс-анализ разделяет интерес всех качественных подходов к процессам означивания социальной жизни (Winch, 1958), но он также направлен на более глубокое изучение неоднозначного статуса значения. Традиционные качественные подходы часто принимают социальный мир как само собой разумеющийся и направлены на выявление смысла этого мира для участников. Дискурс-анализ, в свою очередь, связан с попытками изучения того, как создаются социально произведенные идеи и объекты, составляющие социальный мир, и как они поддерживаются и актуализируются во временном аспекте. В то время как другие качественные методологии работают на понимание и интерпретацию социальной реальности как данности, дискурс-анализ направлен на изучение способов ее производства. В этом заключается основная задача дискурс-анализа: он изучает, как язык конструирует феномены, а не как он отражает или раскрывает их. Иными словами, в дискурс-анализе принято рассматривать дискурс как конститутив социального мира, а не путь к нему, и исходить из того, что мир не может быть познан независимо от познания дискурса.

Итак, то, что принципиально отличает дискурс-анализ, - это его прочные связи с социально-конструктивистской точкой зрения, а также то, как он ориентирован на изучение связей между текстом, дискурсом и контекстом. Несмотря на то, что исследования значительно отличаются между собой в зависимости от степени комбинирования текста и контекста, дискурс-анализ предполагает, что невозможно отделить дискурс от его широкого контекста, и располагает различными инструментами анализа текстов как выражения дискурсов, в которые они интегрированы. Это отличает дискурс-анализ от иных видов качественного исследования. Например, такие подходы, как нарративный или конверсационный анализы традиционно изучают письменные и устные тексты. Они принимают контекст во внимание для того, чтобы определить значения, но обычно не рассматривают связь с более широкими дискурсами или комплексами текстов, которые конституируют значения. Несмотря на то, что эти подходы уделяют большое внимание тому, как конструируются нарративы и разговоры, они в меньшей степени уделяют внимание конструированию более широкой социальной реальности. Равным образом этнографы часто преследуют цель раскрытия значения социальной реальности для участников, но в меньшей степени интересуются тем, как социальная реальность становится возможной благодаря конструктивным эффектам различных дискурсов и связанных с ними текстов. Этнометодология фокусируется на генеративных правилах, которые делают возможными социальные взаимоотношения, но ее фокус – на наблюдении за действиями, а не на изучении текстов. В Примере 1.1. мы рассмотрим количественные и качественные подходы к изучению феномена и сравним их с тем, как его исследовали бы дискурс-аналитики.

Пример 1.1. Анализ глобализации

Количественные исследования глобализации основываются на сборе информации о степени очевидности глобализационных процессов в определённых ситуациях. Исследователи собирают статистические данные об иностранных прямых инвестициях, количестве стратегических союзов с иностранными компаниями, решениях Всемирной Торговой Организации, применении технологий в развивающихся странах, размере и характере торговых потоков, индикаторах доминирования глобальной поп-культуры. Такие исследования связывают степень глобализации, выраженную в указанных количественных показателях, с конкретными измерениями, такими как рентабельность, бедность, демографические тенденции и т.д. Этот подход рассматривает концепт глобализации как нечто само собой разумеющееся и направлен на выявление связей между конкретными практиками и их результатами и, как следствие, формулирование выводов о доминировании или эффективности глобализации.

Качественные исследования глобализации могут принимать различные формы. Например, в этнографии исследователь, проживающий в небольшой деревне в развивающейся стране, может изучать значение и влияние новых интернет-подключений на жителей деревни; как присутствие мультинациональных компаний влияет на жизнь семьи; или как глобальные призывы к запрету использования детского труда влияют на экономическое и социальное благосостояние. Исследователи могу также провести этнографическое исследование в индийской телефонной компании, в котором выявлялось бы, как сотрудники компании представляются по телефону звонящим людям со всего мира и какое это имеет значение для них. Можно провести нарративный анализ с целью выявления историй, которые рассказывают люди, описывая различные глобальные практики с помощью таких средств, как сюжет, нарратор и персонажи, для выявления, например, того, какое значение для них имеют новое интернет-кафе, международная организация или внезапное исчезновение зарубежного рынка. Можно также применить конверсационный анализ для изучения тинэйджеров в различных странах, беседующих о значении, которое имеет для них MTV, и о том, что они считают важным в стиле одежды. Возможно также проведение интервью с ключевыми деятелями ВТО или ООН, чтобы выявить их взгляды на дифференциацию Севера и Юга и сравнить их комментарии с мнением официальных лиц в правительстве южных стран. Политический анализ может основываться на неструктурированных интервью и включенном наблюдении и быть направлен на изучение политической и культурной дислокации, вызванной поглощением маленькой местной фирмы крупной мультинациональной корпорацией, и выявление открытых и скрытых действий союзов, организаций, сотрудников, направленных на сопротивление или изменения. Все эти качественные подходы, каждый в своём ключе, направлены на изучение социальной и политической динамики, связанной с глобализационными практиками, и значения, которые эти практики имеют для индивидов, на которых они оказывают воздействие. «исследователей-качественников» в большей степени интересуют значения, а не «факты» глобализации; однако, они также рассматривают глобализацию как «данность».

Дискурсный анализ предполагает изучение того, как стал возможен сам концепт глобализации – почему сегодня у него есть самостоятельное значение, а 60 лет назад не было. Исследователи могут изучать, как дискурс глобализации обусловлен прочими дискурсами и как он влияет на них – например, дискурс свободной торговли и либерализма, дискурс о новых технологиях, бедности и демократии, и даже дискурс о здоровье и терроризме, а также как он создается с помощью различных текстов – от академических статей до сводки новостей на CNN. Можно также исследовать, как широкий дискурс глобализации формирует значения и смыслы разрозненных и противоречивых паттернов экономической, социальной, географической и культурной деятельности. На локальном уровне исследователи могут анализировать, как дискурс глобализации делает возможными или необходимыми некоторые практики – например, деловые операции в мультинациональных организациях, ограничения в отношении беженцев, торговые связи между странами – а также как это создает и разрушает различные идентичности. Можно также изучать, как конкретные акторы используют дискурс глобализации, чтобы легитимировать их позиции и действия. Рассмотрение различных текстов, имеющих отношение к глобализации, и анализ их связи с широким экономическим, социальным и политическим контекстами и со специфичными практиками позволяет дискурс-аналитикам сделать выводы о самом понятии глобализации, о его условности и незавершенности, но в то же время и о взаимодействии дискурсов, текстов и практик, создающих определенную реальность.

Таблица 1.1. – Виды данных и традиции в дискурс-анализе

Источник: Wetherell, M. (2001) Debates in discourse research. In M.Wetherell, S.Taylor, and S.J.Yates (Eds.), Discourse theory and practice: A reader (p.38). Thousand Oaks, CA: Sage.

Тем не менее, важно отметить, что некоторые традиционные качественные подходы могут быть представлены в дискурс-анализе. Например, конверсационный анализ и нарративный анализ могут быть использованы, чтобы связать «микрособытия» с более объемными дискурсами и показать, как нарративы и разговоры конструируют социальный опыт (например, O’Connor, 1995; Stokoe, 1998; van Dijk, 1993). Так же, этнографические методы всегда были важным элементом дискурс-аналитических исследований, в ходе которых выявляется взаимодействие дискурсов в конкретных практиках (например, Covalevski, Dirsmith, Heian & Sajay, 1998; Fletcher, 1998). Контент-анализ, понимаемый не как механический подсчет, но как более интерпретативная форма исследования, может быть использован для выявления связи содержания текста с более широкими дискурсными контекстами. Например, Эллингсон (Ellingson, 1995) провел контент-аналитическое исследование газетных материалов и редакционных статей, идентифицируя темы и риторические стратегии в их связи с адресантом и аудиторией; Холмс (Holmes, 1998) провел контент-анализ женских речей в их связи с властью и статусом. Несмотря на то, что философия, лежащая в основе дискурс-анализа, отличает его от других видов анализа, границы между ним и другими качественными методами зачастую стирается в ситуациях конкретных исследований. Дискурс-аналитики прибегают к использованию широкого спектра интерпретативных техник – от микроанализа индивидуальных высказываний до макроанализа корпуса текстов; как показывает Таблица 1.1., дискурс-анализ заимствует многое из традиционных качественных методов.

То, что делает исследовательскую технику дискурсной, - это не метод как таковой, а использование метода для достижения целей интерпретативного анализа определенного вида текста в аспекте понимания дискурса и его роли в конституировании социальной реальности. В силу того, что многие качественные техники используются в дискурс-аналитической онтологии и эпистемологии, они могут трактоваться как дискурсные методы.

Необходимо упомянуть еще об одной характеристике дискурс-анализа: дискурс-аналитические методы являются неизбежно рефлексивными, поскольку последовательная социально-конструктивисткая эпистемология, на которой они основаны, распространяется также и на действия академических исследователей. Академический дискурс также конституирует определенную реальность, и мы постоянно вынуждены обращать внимание на нашу роль в конституировании категорий и границ, производящих реальность определенного рода (Marcus, 1994). В то время, как другие подходы принимают аналитические категории в качестве само собой разумеющихся и связывают с ними данные, дискурс-аналитики обращают внимание на социально сконструированную природу самих исследовательских категорий.

«Задачей дискурс-анализа является не применение категорий к речи участников, а, скорее, идентификация способов, которыми участники сами активно конструируют и используют категории в своей речи. Более того, любая категоризация является условной; анализ предполагает постоянную рефлексию по процессам категоризации в которые включены как участники, так и аналитик». (Wood & Kroger, 2000. pp. 29-30)

Даже обоснованная теория, которая направлена на формулирование категорий на основе эмпирических наблюдений, не проблематизирует их так, как это делает дискурс-анализ. Она признает необходимость «прочтения» исследователем данных (это необходимо для работы с протоколами исследования). Дискурс-аналитики, в свою очередь, ориентированы на со-конструирование теоретических категорий на разных уровнях, включая уровень самого исследователя, предмета исследования, академического сообщества и даже общества, а также они стремятся выполнить и представить свои исследования так, чтобы учесть все эти сложные отношения (Alvesson & Skoldberg, 2000; Clegg & Hardy, 1996a; Hardy, Phillips & Clegg, 2001).

Необходимость связывать текст, контекст и дискурс, а также инкорпорировать высоко субъективное и рефлексивое использование методов ставит главный вопрос перед исследователями: как «справиться» с этой сложной системой? Мы никогда не сможем изучить все аспекты дискурса и мы неизбежно вынуждены выбирать ограниченный комплекс текстов для задач исследования. И тем не менее, мы как дискурс-аналитики должны ссылаться на более объемные дискурсные образования, признавать наличие определенных текстов в больших комплексах текстов и учитывать трехаспектность нашего исследования. Мы также сталкиваемся с перспективами совершенствования метода в процессе применения конкретных аналитических процедур, интерпретируя и сравнивая различные значения. И, выполнив всё это в рамках исследования, мы должны обосновать наш труд в соответствии с нормами академической публикации. Именно эта сложность и неоднозначность ставит формулирует главный вызов перед дискурс-анализом – и это одна из причин, по которой мы написали эту книгу, хотя на этом этапе читатель, вероятно, все еще задается вопросом о том, для чего вообще нужен дискурс-анализ.

ПРИЧИНЫ ПРИМЕНЕНИЯ ДИСКУРС-АНАЛИЗА

В этом разделе мы обсудим некоторые причины применения дискурс-анализа. Если мы располагаем изобилием более разработанных методологий, а также если мы сталкиваемся с описанными выше сложностями, связанными с применением дискурс-анализа, с чем связана необходимость использования дискурсной методологии в эмпирическом исследовании? Причины не применять дискурс-аналитический подход очевидны. Во-первых, любой новый метод требует существенных инвестиций времени и энергии в его разработку. Дискурс-анализ, безусловно, не является исключением из правил в этом отношении, особенно учитывая относительно ограниченное количество методологических работ и общепризнанных образцов, могущих послужить гидом для новичков в сфере дискурс-анализа. Во-вторых, что более важно, новые методы по определению не институционализированы. Исследователи сталкиваются с существенными препятствиями, предпринимая попытки опубликовать или представить результаты работы, которая их коллегам кажется незнакомой и которую сложно связать с существующими результатами в той или иной области. Авторы, использующие этот метод, сталкиваются с дополнительными рисками, когда необходимо оценить их работу при избрании на должность или защите диссертации, поскольку относительная редкость исследований в области дискурс-анализа затрудняет их оценку, а некомпетентные рецензенты не могут высказать мнение об их значимости. В-третьих, дискурс-анализ – это трудоёмкий и затратный в отношении времени метод. В академической культуре с ее жестким требованием соблюдения сроков и действующим принципом «публикуйся или погибни» существуют более простые и быстрые альтернативы проведения исследований.

Несмотря на эти проблемы, мы полагаем, что существует ряд весомых причин, по которым дискурс-анализ сыграет важную роль в будущем социальных наук. Эти причины перевешивают неудобства использования нового и непроверенного исследовательского метода и, на личном уровне, убедили нас применять дискурс-анализ в наших исследованиях и написать эту книгу, чтобы помочь тем, кто собирается применить этот метод.

Далее мы обратим внимание на пять причин, по которым исследователям стоит применять дискурс-анализ. Некоторые из них специфичны именно для дискурсной теории и дискурс-анализа, в то время как другие отражают объективные изменения в интересующем нас исследовательском поле – теории организации и управления. Изменяющаяся природа «организации» привела к возрастающей потребности поиска новых способов изучения старых тем, а также эффективных способов исследования новых тем. Здесь стоит сделать одно небольшое замечание. Несмотря на то, что мы написали эту работу с целью обобщения, и что проблемы и их решения связаны с различными дисциплинами, многие из приводимых нами примеров связаны с организациями. К тому же, несмотря на то, что исследования организаций предполагает изучение индивидов и сообществ, а также собственно организаций, мотивы использования дискурс-анализа в этой сфере не отличаются от причин проведения дискурс-аналитического исследования в иных областях.

«Лингвистический поворот»

Последние 30 лет ознаменовались своего рода революцией в гуманитарных и социальных науках. Начиная с работ таких авторов в области философии языка, как Витгенштейн (1967) и Уинч (1958), общепризнанной стала идея о том, что язык – это гораздо больше, чем просто отражение реальности, и что это фактически конститутив социальной реальности. Эти труды сильно повлияли на таких социологов, как Бергер и Лукман (1967) и антропологов, как Гирц (1973), чьи работы создали основу конструктивистского подхода к социальным феноменам. Этот подход широко распространился в социальных науках и стал общепризнанным, в условиях, в которых многие дисциплины, говоря словами Гергена (1999, p.16), «вибрировали в сторону постмодерна» и боролись с кризисом репрезентации и легитимации (Denzin & Lincoln, 1994; Rosenau, 1992).

Признание конструктивной роли языка проблематизирует сами основы исследования, поскольку под вопрос ставятся объективность, непредвзятость, независимость исследователя, переосмысливаются принципы определения истины и знания, а вопрос о том, как функционируют вещи (“how things work”), заменяется вопросом о том, что означают вещи (Winch, 1958). Социальные науки занимаются не просто подсчетом – определением и измерением переменных и связей между ними, они также занимаются интерпретацией того, что означают социальные отношения, свидетельством чему являются крепкие традиции качественных методов исследования. В контексте лингвистического поворота многократно возрастают требования, предъявляемые к интерпретативным исследованиям. Мы как исследователи более не заинтересованы просто в ответе на вопрос, что означает социальный мир для населяющих его субъектов; мы заинтересованы в ответе на вопрос, как и почему социальный мир приобретает те значения, которыми он располагает. Мы также заинтересованы в ответах на вопрос о том, как мы как исследователи вовлечены в этот процесс (Clegg & Hardy, 1996a; Hardy et al., 2001). Дискурс-анализ как один из методов изучения этих в высокой степени рефлексивных процессов социального конструирования, в таком аспекте привлекает всё большее внимание (Alvesson & Karreman, 2000a).

Поскольку лингвистический поворот коснулся многих дисциплин, исследователи обращаются к дискурс-анализу, чтобы изучить последствия этого поворота для эмпирических исследований. Несмотря на несколько запоздалое обращение к этому подходу по сравнению с другими гуманитарными и социальными науками, исследователи в области теории организации и менеджмента также начинают придавать большое значение изучению языка (Alvesson & Karreman, 2000a). Идея о том, что организации являются социальными конструктами и существуют преимущественно в языке (в широком смысле) становится широко распространенной. В результате исследователи стремятся обнаружить новые способы изучения этих процессов. Дискурс-анализ предлагает именно такую методологию, поскольку он основан на эксплицитной конструктивистской эпистемологии, рассматривающей язык как скорее конституирующее и конструирующее, чем рефлективное и репрезентативное явление (Wood & Kroger, 2000).

Новые и реконцептуализированные темы исследования

Глубокие изменения в обществе привели к появлению новых тем исследования, что подчеркивает роль дискурс-анализа как жизнеспособной и полезной методологии. Так, исследования природной среды, глобализации и культуры сравнительно недавно привлекли внимание представителей различных дисциплин, эффективно применявших дискурс-анализ. В рамках более узких теорий организации и менеджмента изучение эмоций (например, Fineman, 1996; Mumby & Putnam, 1992) является одним из примеров относительно новой области, в которых применение дискурсного подхода привело к значительным результатам. Новые темы исследований формулируют новые вызовы для исследователей в отношении создания новых категорий и привлечения внимания к тому, как конструируются и поддерживаются границы. Традиционные качественные подходы могут прояснить смысл этих категорий, а количественные подходы часто предлагают обобщенные утверждения о связи между категориями, но ни разъясняют, как возникли эти категории, ни как обеспечивается их существование. Фактически, традиционные методологии часто реифицируют категории, создают иллюзию их естественности и устойчивости во времени. Дискурс-анализ, со своей стороны, предлагает такой способ анализа динамики социального конструирования, в процессе которого производятся эти категории и сохраняются границы между ними.

Многие другие предметы исследования были реконцептуализированы и сегодня требуют применения подходов, принципиально отличающихся от тех, которые были использованы ранее. Например, идентичность долгое время изучалась в ряде дисциплин, но главным образом в контексте попыток исследователя раскрыть или понять индивидуальную «правду» или сущностную идентичность (Nkomo & Cox, 1996). В последнее время, дискурсивная психология прочно обосновывается в таких дисциплинах, как психология (Condor & Antaki, 1997; Potter & Wetherell, 1987), гендерных исследованиях (Tannen, 1994), теории организации и менеджмента (Calas & Smircich, 1991; Mumby & Stohl, 1991) и теория социальных движений, а это происходит именно вследствие необходимости понять, как идентичности конструируются на продолжительной, диалогичной и дискурсивной основе.

Воскрешение критических теорий управления

Еще одной важной причиной возросшей потребности в дискурс-анализе в теории организации и менеджмента связана с обновленным интересом к критическим теориям управления. Критика менеджериализма имеет долгую традицию в теории организации и менеджмента, связанную с ранними работами в области марксизма и наиболее радикальным прочтениями Вебера (Hardy & Clegg, 1996). Она возникает в рамках различных теоретических течений, таких как теория трудовой деятельности (paverman, 1974; Burawoy, 1979; Edwards, 1979), работ по проблеме власти (Clegg, 1975; Hardy, 1985; Lukes, 1974), исследований в области культуры и идеологии (Smircich, 1983; Willmott, 1993) и многих других. Распространение постмодернизма в теориях организации и менеджмента закономерно усилило эту линию теоретизирования (Burrell, 1988; Cooper & Burrell, 1988). Впоследствии, интеграция постмодернистских и постструктуралистских взглядов вернуло к жизни критические теории управления и привлекло внимание исследований к воскрешенной повестке дня этих теорий (Alvesson & Deetz, 2000; Alvesson & Willmott, 1992a, 1992b; Fournier & Grey, 2000).

Большинство обновленных исследовательских тенденций сфокусировались на взаимодействии между критической и постмодернистской теориями (Alvesson & Deetz, 1996; Mumby, 1992) и особенно на связи между властью и значением – на способах интеграции знания в динамику власти. Основываясь преимущественно на работах Фуко, исследователи обращают внимание на то, как процессы социального конструирования приводят к созданию социальной реальности, которая воспринимается как сама собой разумеющаяся и приводит к доминированию одних индивидов над другими (например, Clegg, 1989). В то же время, исследователи стремятся изучить эти политические процессы, стараясь не попасть в критическую ловушку «позиции вне» властных отношений, которые они изучают (Hardy & Clegg, 1996). Эти новые вызовы критическим теориям управления привели к потребности в новых методах, которые выявили бы процессы, от которых зависит распределение власти в организациях и в исследовании.

Этот новый и обновленный интерес к проблеме власти связывается не только с теорией организации и менеджмента. Исследователи в таких областях, как теория социальных движений, теория коммуникации, психология, гендерные исследования также обращают внимание на властные процессы. В результате, появляются благоприятные возможности для применения таких методов, как критический дискурс-анализ и критический лингвистический анализ (Fairclough, 1992, 1995; Mumby & Stohl, 1991; Parker, 1992) относительно различных предметов исследования, а не только организаций.

Развитие постбюрократических организационных форм

Еще одной причиной повышенного интереса к дискурс-анализу в теории организаций и менеджмента является изменение самих организационных и управленческих практик за последнее несколько десятилетий. Рассуждая о состоянии теории организации и менеджмента за последние 30 лет, Клегг и Харди (1996b, p.2) отмечают, что в 60-х «иерархии были нормой, персональные компьютеры еще не были изобретены, а единственным способом быстрой связи был телефон. Было просто невозможно представить себе новые технологии, которые впоследствии изменили облик организаций». Сегодня мы являемся свидетелями огромного количества новых организационных форм; широкого распространения новых информационных технологий; усиливающейся глобализации бизнеса, труда и культуры, а также сопротивления им; возрастающей роли компаний, деятельность которых основана на использовании знаний и символов.

Эти изменения в практиках привели к возросшей потребности в изучении более эфемерных аспектов организации. Всё сложнее становится изучать организации так, как если бы они были прочными и фиксированными материальными объектами, если мы знаем об их изменчивости и противоречивости. Как следствие, мы вынуждены выявлять рассказы, нарративы и символы – т.е. дискурсы – которые удерживают воедино взаимоисключающие процессы и делают их «реальными» для нас (Chia, 2000). Дискурс-анализ предлагает мощный способ изучения этих ускользающих, эфемерных феноменов, а значит представляется незаменимым, если мы хотим узнавать и сообщать об организационных и управленческих практиках.

Ограничения традиционных методов и теорий

И наконец, причиной, которая, на наш взгляд, является важной, связана с усиливающимися в социальных науках призывами к плюрализму. Представление об «одном лучшем методе» все чаще ставится под сомнение и заменяется идеей о том, что исследование выигрывает от использования различных методов и теорий (Clegg & Hardy, 1996b). Многие исследователи находят традиционные подходы слишком ограниченными и монотонными. Вместо того, чтобы использовать один и тот же метод для интенсивного изучения одного и того же феномена, более продуктивным представляется применение другого, отличающегося метода (Alvesson & Deetz, 2000). Применение нетрадиционного метода способствует обнаружению феноменов, скрытых при многократном применении традиционных методов – способы видеть являются также способами не видеть. Применение дискурс-аналитического подхода позволяет исследователям выстраивать и наполнять содержанием иные теоретические комплексы, предлагая новые идеи, концепты и вызовы. Стоит также отметить тот факт, что исследование мира организаций нетрадиционными способами просто гораздо интереснее. Эти способы по определению неинституционализированы, что позволяет исследователям применять творческий подход и инновации в своих исслдеованиях и интерпретациях.

Итак, мы видим, что дискурс-анализ вносит важный вклад в развитие плюрализма в исследовании, а также представляет собой способ интеграции эффектов лингвистического поворота, изучения новых феноменов и практик и актуализации повестки дня критических теорий. Он может ставить новые проблемы и подвергать сомнению старые истины, но, как отмечают Клегг и Харди (1996b, p.8), «мы учимся благодаря столкновению различных подходов, многообразию и неопределенности значений, а не благодаря декламации предлагаемых стандартов, консенсуса и согласия, которые предполагают безоговорочное принятие».

Список литературы

Alvesson, М. & Deetz, S. (1996). Critical theory and postmodern approaches in organizational studies. In S. R. Clegg, C. Наrdу, & W. R. Nord (Eds). Handbook of organization studies (pp. 191-217). London: Sage.
Alvesson, М. & Deetz, S. (2000). Doing critical management research. London: Sage.
Alvesson, М. & Кarreman, D. (2000a). Taking the linguistic turn in organizational research: Challenges, responses, consequences. Journal of Applied Behavioral Science. Nб. 136-158.
Alvesson, М. & Кarreman, D. (2000b). Varieties of discourse: On thе study of organizations through discourse analysis. Нuman Relations, .53, 1125-1149.
Alvesson, М.. & Skoldberg, К. (2000). Reflexive methodology: New vistas for qualitative research. London: Sage.
Alvesson, М. & Willmott, Н. (1992a). On the idea of emancipation in management and organization studies. Academy of Management Review. 17. 432-164.
Alvesson, М.. & Willmott, Н. (1992b). Critical management studies. London: Sage.
Berger, Р L. & Luckmann, Т. (1967). The social construction of reality: А treatise on the sociology of. knowledge. Garden City, NY: Anchor.
Вraverman, Н. (1974). Labor and monopoly cannot New York: Monthly Review Press.
Burawoy, М. (1979). Manufacturing consent. Chicago: University of Chicago Press.
Burrell, G. (1988). Modernism. postmodernism and organizational analysis: The contribution of Michel Foucault. Organization Studies. Ч. 221-235.
Calas, М. В. & Smircich, L. (1991). Using the “F”- word: Feminist theories and the social consequences of organizational research. In А. Мills & Р. Тancred (Еds), Gendering organizational analysis (pp. 222 - 274). London: Sage.
Chalaby, J. К. (1996). Beyond the prison-house о! language: Discourse as а sociological concept pitish Journal of Sociology, 47. 684-698.
Chia, R. (2000). Discourse analysis as organizational analysis. Organization, 7, 513-518.
Clegg, S. R. (1975). Power, rule and domination. London Routledge.
Clegg, S. R. (1989) Frameworks of power. London: Sage.
Clegg, S. R. & Hardy, С. (1996a). Representations. In S. R. Clegg, С. Hardy & W. R. Nord (Eds.). Handbook of organization studies (pp. 676-708). London: Sage.
Condor, S. & Antaki, С. (1997). Social cognition und discourse. In Т. А. van Dijk (Ed), Discourse as structure and process: Volume 2 (pp. 676-708). London: Sage.
Cooper, R. & Вuггеll, G. (1988). Modernism, postmodernism and organizational analysis: An introduction. Organization Studies. 9. 91-112.
Coulon, А. (1995). Еthnomethodology. Thousand Oaks. СА: Sage.
Covaleski, М. А., Dirsmith, М. W., Heian, J. В. & Sajay, S. (1998). The calculated and the avowed: Techniques of discipline and struggles over identity in the Big Six public accounting firms. Administrative Science Quarterly. 43. 293-327.
Czarniawska, В. (1998). А narrative approach tо organization studies. Thousand Oaks. CA: Sage.
Denzin, N. К. & Lincoln, Y. S. (1994). Handbook of qualitative research. London: Sage.
Edwards, R. (1979). Contested terrain. New York: Basic Вooks.
Ellingson, S. (1995). Understanding dialectic of discourse and collective action: Public debate and rioting in antebellum Cincinnati. American Journal of Sociology. 101. 100-144.
Erikson, К. & Stull, D. (1997). Doing team ethnography. Thousand Oaks. CA: Sage.
Fairclough, N. (1992). Discourse and social change.. Campidge. UK: Polity Press.
Fairclough, N. (1995). Critical discourse analysis: The critical study of language. London: Longman.
Fairclough, N. & Wodak, R. (1997). Critical discourse analysis. In Т А. van Dijk (Ed.), Discourse as social interaction: Volume 1 (pp. 258-284). Sage: London.
Fineman, S. (1996). Emotion and organizing. In S. R. Clegg, С. Hardy & W. R. Nord (eds.), Handbook of organization studies (pp. 543-564). London: Sage.
Fletcher, J. К. (1998). Relational practice. А feminist reconstruction of work. Journal of Management Inquiry. 7, 163-186.
Foucault, М. (1965). Madness and civilization: А history of insanity in the age of reason. New York: Vintage.
Foucault, М. (1972). The archeology of knowledge. London: Routledge.
Fournier, V. & Grey, C. (2000). Аt the critical moment: Conditions and prospects for critical management studies. Human Relations. 53, 7-32.
Geertz, С. (1973). The interpretation of culture. New York: Basic Books.
Gergen, К. (1991). The saturated self. Newbury Park, СА: Sage.
Gergen, К. (1999). An invitation to social construction. London: Sage.
Grant, D., Кeenoу, T. & Oswick, C. (1998). Organizational discourse: Of diversity, dichotomy and multi-disciplinarity. In D. Grant, T. Кеenoy, & C. Oswick (Eds.), Discourse and organization (pp. 1-14). London: Sage.
Hardy, C. (1985). The nature of unobtrusive power. Journal of Management Studies. 22. 384-З99.
Hardy, C. (2001). Researching organizational discourse. International Studies in Management and Organization. 71(З). 25-17.
Hardy, C. & Clegg, S. R. (1996). Some dare call it power. In S. R. Clegg, C. Hardy. & W. R. Nord (Eds.). Handbook of organization studies (pp. 622-641). London: Sage.
Hardy, C., Phillips, N. & Clegg, S. R. (2001). Reflexivity in organization and management studies: A study of the production of the research “subject”. Human Relations. 54, 3-32.
Holmes, J. (1998). Women’s talk: the question of sociolinguistic universals. In J.Coates (ed.), Language and gender: A reader (pp.461-483). Oxford, UK: Blackwell.
Kress, G. (1995). The social production of language: History and structures of domination. In P.Freis & M.Gregory (Eds.), Discourse in society: Systemic functional perspectives (pp.169-191). Norwood, LJ: Ablex
Lukes, S. (1974). Power: A radical view. London: Мacmillan.
Marcus, G. H. (1994). What comes (just) after “post”? The case of ethnography. In N. К. Denzin & Y. S. Lincoln (Eds.), Handbook of qualitative research (pp. 563-574). London: Sage.
Mumby, D. (1992). Two discourses on communication. power, and the subject: Jurgen Habermas and Michel Foucault. In G. Levine (Ed.). Construction of the self (pp. 81-104). New punswick, NJ: Rutgers University Press.
Mumby, D. & Putnam, L. L. (1992). The politics of emotion: Afeminist reading of bounded rationality. Academy of. Management Review, 17. 465.486.
Mumby, D. & Stohl, C. (1991). Power and discourse in organization studies: Absence and the dialectic of control. Discourse and Society 2. 313-322.
Nkomo, S. & Cox. Т (1996). Diverse identities in organizations. In S. R. Clegg, C. Нardy & W. R. Nord (Eds.), Handbook of organization studies (pp. 338-356). London: Sage.
O’Connor, E. S. (1995). Paradoxes of participation: Tactual analysis and organizational change. Organization Studies. 16, 769-503.
Parker, I. (1992). Discourse dynamics. London: Routledge.
Parker, I. & Burman, E. (1993). Against discursive imperialism. empiricism and constructionism: Thirty-two problems with discourse analysts. In E. Burman & I. Parker (Eds.), Discourse analytic research (pp. 155-172). London: Routledge.
Phillips, N. & pown. J. (1993). Analyzing communication in and around organizations: A critical hermeneutic approach. Academy of Management Journal. 36. 1547-1576.
Potter, J. & Wetherell, M. (1987). Discourse and social psychology: Beyond attitudes and behaviour. London: Sage.
Psathas, G. (1995). Conversation analysis. Thousand Oaks, CA: Sage.
Riessman, C. К. (1993). Narrative analysis. Newbury Park, CA: Sage.
Rosenau, P.M. (1992). Post-modernism and the .social .sciences: Insights. inroads. and intrusions. Princeton, NJ: Princeton University Press.
Rushdie, S. (2000). The ground beneath her feet. New York: Picador.
Sherzer, J. (1987). A discourse-centred approach to language and culture. American Anthropologist. 89, 295-309.
Smircich, L (1983). Concepts of culture and organizational analysis. Administrative Science Quarterly, 28. 339-358.
Stokoe, E. H. (1998). Talking about gender: The conversational construction of gender categories in academic discourse. Discourse and Society. 9. 217-240.
Tannen, D.(1994). Gender and discourse. Oxford, UК: Oxford University Press.
van Dijk, T. A. (1993). Principles of critical discourse analysis. Discourse and Society, 8. 5-6.
van Dijk. T. A. (1996). Discourse, power and access. In C. R. Callas-Coulthard & M. Coulthard (Eds.), Texts and pгactices (pp.84-104). London: Routledge.
van Dijk. T. A. (1997a). Discourse as structure and process: Volume 1. London: Sage.
van Dijk, T A. (1997b). Discourse as social interaction: Volume 2. London: Sage.
Willmott, H. (1993). Strength is ignorance, slavery is freedom: Managing culture in modern organizations. Journal of management studies, 30. 515 – 552.
Winch. Р. (1958). The idea of a social science. London: Routledge & Kegan Paul.
Wittgenstein, L. (1967). Philosophical investigations. Oxford. UK: Blackwell.
Woodilla, J. (1998).Workplace communions: Тhе text of organizing. In D. Grant, T. Keenoy & С. Oswick (Eds.). Discourse and organization (pp. 31-50). London: Sage.
Wood, L.A. & Kroger, R.O. (2000). Doing discourse analysis: Methods for studying action in text and talk. Thousand Oaks, CA: Sage.

Перевод Е.Кожемякина.

Исследующий дискурс. Дискурс (от лат. discursus ‘бегание взад-вперед, движение, круговорот, беседа, разговор’) — языковая единица наибольшего, потенциально неограниченного объема. Таким образом, «дискурс» — это название естественного явления, а «дискурсивный анализ» — изучающей его дисциплины. (В отличие от таких терминов, как «морфология» или «синтаксис», которые могут обозначать и то, и другое.) Дискурсивный анализ (англ. Discourse analysis) иначе называют анализ дискурса, дискурс-анализ, дискурсный анализ; ранее также использовалось выражение «лингвистика текста». Дискурсивный анализ входит в парадигму лингвистических дисциплин, основанную на нарастании объема изучаемых составляющих: фонетика/фонология — морфология — синтаксис — дискурс.

Дискурсивный анализ является относительно молодой наукой. Некоторые идеи, в конечном счете приведшие к формированию дискурсивного анализа, были сформулированы в XIX в. — первой половине XX в. (В. фон Гумбольдт , А.А.Потебня , Ф. Боас , В.Я.Пропп , В. Матезиус, Ш. Балли и др.). Как отдельное направление дискурсивный анализ (или лингвистический анализ текста) был заявлен в середине XX в. (И.А. Фигуровский, З. Харрис, К. Пайк, П. Хартманн и др.). В 1970-80-е гг. дискурсивный анализ реально стал уровневым разделом лингвистики (В. Дресслер, Т. ван Дейк, Э. Шеглофф, Р. Лонгакр, Т. Гивон, У. Чейф и др.).

Дискурс — единство двух сущностей: коммуникации (динамического процесса языкового взаимодействия между людьми) и текста (то есть продукта коммуникации). Такое двуединство позволяет изучать дискурс и как процесс, и как объект. Термин «дискурс» близок по смыслу к терминам «диалог» и «речь», но выгодно отличается от них тем, что не включает различных традиционных и необязательных коннотаций. При исследовании дискурса принципиальную роль играют два сущностных аспекта — социальный и когнитивный. С одной стороны, дискурс — это социальный феномен. Говорящий и слушающий — социальные роли , на которых основаны процессы порождения и понимания дискурса. С другой стороны, вся обработка дискурсивной информации происходит в индивидуальном мозгу и базируется на таких общих когнитивных процессах , как память , внимание , сознание, категоризация и др. В значительной мере дискурс — это обмен знаниями между участниками коммуникации . Часть этих знаний эксплицируется посредством языковой формы, другая часть остается скрытой; дисциплина, фокусирующаяся на изучении имплицитных знаний, известна под названием прагматики.

Дискурсивный анализ исследует три основные группы вопросов:

структуру дискурса
таксономию дискурса
связь с более мелкими языковыми уровнями.

В области структуры дискурса можно провести различие между двумя полярными уровнями — глобальной и локальной структурой. Глобальная структура — это структура наиболее крупных составляющих дискурса, например, глав книги, абзацев газетной статьи или групп реплик в диалоге. Локальная структура — это структура, состоящая из минимальных единиц, которые имеет смысл относить к собственно дискурсивным. Такие минимальные кванты называются элементарными дискурсивными единицами. В устном дискурсе элементарные дискурсивные единицы выделяются на основе комплекса просодических критериев. Элементарные дискурсивные единицы в высокой степени коррелируют с такой семантико-грамматической сущностью, как клауза (предикация). Предложение представляет собой вторичную сущность, в общем случае включающую несколько элементарных дискурсивных единиц.

Глобальная и локальная структура не разделены жестко, напротив, они могут быть представлены как два полярных уровня единой иерархической структуры дискурса. Одна из наиболее продвинутых концепций иерархической структуры дискурса, позволяющая единым образом описать глобальную и локальную структуру — теория риторической структуры У. Манна и С. Томпсон.

Таксономия дискурса базируется на нескольких автономных параметрах. Наиболее крупный из них — различие по модусу, или информационному каналу. Самые изученные модусы — устный и письменный. При устном модусе используется звуковой/слуховой канал, при письменном графический/визуальный. Устный модус является базовым, и наиболее существенные свойства дискурса и вообще языка следует исследовать именно на устном материале. Письменный модус возник в истории человечества относительно недавно и стал возможен благодаря такому технологическому изобретению, как графическая фиксация вербального материала на внешнем носителе (глиняная табличка, бумага, экран компьютера). Письменный модус отличается от устного по ряду существенных признаков, таких как меньшая скорость создания сигнала и отсутствие контакта лицом-к-лицу. Эти отличия имеют важные следствия в области языковой структуры, в том числе бόльшую сложность синтаксиса и меньшую опору на дейктические координаты.

Другое важное классификационное различие между типами дискурса — это различия по жанрам. Каждый жанр представляет собой тип дискурса, основанный на той или иной социально признанной коммуникативной цели. Хорошо изучены такие жанры, как рассказ, интервью, деловое письмо. Для каждого жанра характерна определенная жанровая схема, или суперструктура — последовательность компонентов, которые должны быть представлены в любом дискурсе данного жанра. Компоненты жанровой схемы часто могут определяться при помощи так называемых типов изложения, или дискурсивных режимов. К числу основных типов изложения относятся повествование, описание, объяснение, инструкция и убеждение. Каждый тип изложения характеризуются определенными грамматическими и лексическими особенностями.

Помимо модусов и жанров, прочие важные параметры классификации дискурсов — функциональный стиль, степень формальности и ряд других. Таксономия дискурса чрезвычайно сложна, что неудивительно — формы дискурса столь же разнообразны, как и формы самой человеческой жизни.

Уровень дискурса связан многочисленными связями с более «мелкими» уровнями языка — синтаксисом, морфологией, фонетикой. Многие явления этих языковых уровней могут быть поняты лишь с учетом лежащих в их основе дискурсивных факторов. Например, семантические типы обстоятельственных придаточных — это частные случаи дискурсивных отношений (таких, как цель, причина, условие, время, контраст и др.), которые могут связывать дискурсивные единицы разного объема. Дискурсивно мотивированным является такое синтаксическое явление, как порядок слов (составляющих) — он зависит, например, от степени дискурсивной новизны информации. Синтаксический статус подлежащего представляет собой грамматикализацию дискурсивного статуса «исходный пункт». Явление лексического референциального выбора (полная именная группа vs. анафорическое местоимение) можно описать лишь апеллируя к дискурсивным факторам — таким, как расстояние до антецедента в числе предикаций, наличие/отсутствие дискурсивных границ между данной точкой дискурса и антецедентом и т.д. Естественный дискурс содержит большое количество слов и словосочетаний, маркирующих дискурсивную структуру или процесс речепорождения — это так называемые дискурсивные маркеры (например, вот, ну, значит и т.п.). Многие просодические явления (выделительные акценты, тоны в акцентах, темп и т.д.) являются полностью дискурсивно мотивированными.

Дискурсивный анализ представляет собой междисциплинарную область, в которой лингвисты сотрудничают с психологами, информатиками, социологами, философами, литературоведами и представителями других наук. Многие ключевые понятия дискурсивного анализа были сформулированы учеными из этих соседних областей. В настоящее время расширяется диапазон собственно лингвистического дискурсивного анализа. Помимо традиционного вербального материала, в дискурсивную форму включается просодия, а также невокальные элементы, в том числе жесты и другие аспекты «языка тела». Коммуникация является по природе мультимодальной и все названные компоненты должны исследоваться в своем единстве.

В дискурсивном анализе используются основные общенаучные методы исследования — наблюдение, эксперимент и моделирование. Распространенная разновидность наблюдения в современных исследованиях — так называемый корпусный метод , при котором наблюдению подвергается большой объем естественного дискурса, аннотированного с точки зрения тех или иных характеристик.

Дискурсивный анализ исследует три основные группы вопросов:

структуру дискурса
таксономию дискурса
связь с более мелкими языковыми уровнями.

Междисциплинарное направление, изучающее дискурс, а также соответствующий раздел лингвистики называются одинаково – дискурс[ив]ным анализом (discourse analysis) или дискурс[ив]ными исследованиями (discourse studies). Как собственно научное направление дискурсивный анализ сформировался лишь в последние десятилетия (1970-е годы 20 века). Произошло это на фоне господствовавшей в лингвистике на протяжении большей части 20 в. противоположно направленной тенденции – борьбы за «очищение» науки о языке от изучения речи. Ф. де Соссюр считал, что истинный объект лингвистики – языковая система (в противоположность речи), Н. Хомский призвал лингвистов изучать языковую «компетенцию» и абстрагироваться от вопросов употребления языка. В последнее время, однако, познавательные установки в науке о языке начинают меняться и набирает силу мнение, в соответствии с которым никакие языковые явления не могут быть адекватно поняты и описаны вне их употребления, без учета их дискурсивных аспектов. Поэтому дискурсивный анализ становится одним из центральных разделов лингвистики.

Анализ дискурса (дискурс-анализ) - совокупность методик и техник интерпретации различного рода текстов или высказываний как продуктов речевой деятельности, осуществляемой в конкретных общественно-политических обстоятельствах и культурно-исторических условиях. А.Д. как самостоятельная научная дисциплина или, по крайней мере, автономная отрасль научного знания, зародился в 1960-е во Франции в результате соединения лингвистики, марксизма и психоанализа в рамках общих тенденций развития структуралистской идеологии.

В настоящее время А.Д. воспринимается как междисциплинарный подход, оформившийся на стыке социолингвистики и лингвокультурологии, но впитавший в себя приемы и методы различных наук гуманитарного профиля: риторики, языкознания, философии, психологии, политологии, социологии и т.п. Поэтому вполне допустимо выделить соответствующие подходы в качестве магистральных стратегий исследований, осуществляемых в рамках А.Д., например, психологические (когнитивные, культурно-исторические и т.д.), лингвистические (грамматические, текстологические, стилистические и пр.), семиотические (семантические, синтаксические, прагматические), философские (структуралистские, постструктуралистские, деконструктивистские), логические (аргументативные и аналитические), информационно-коммуникативные, риторические и т.п.

КРАТКАЯ ИСТОРИЯ ДИСКУРСИВНОГО АНАЛИЗА

Среди предшественников дискурсивного анализа как особой научной дисциплины следует упомянуть по крайней мере две исследовательских традиции. Во-первых, это традиция этнолингвистических исследований, ориентированных на запись и анализ устных текстов разных языков; среди наиболее известных представителей этой традиции – школа американской этнолингвистики, основанная Францем Боасом. Во-вторых, это чешская лингвистическая школа, созданная Вилемом Матезиусом, которая возродила интерес к таким понятиям, как тема и коммуникативная организация текста.

Дискурс анализ - изучение языка, используемого членами некоторого языкового сообщества. В ходе такого анализа рассматривается как форма языка, так и его функция, как разговорная речь, так и письменные тексты, идентифицируются лингвистические особенности понимания различных текстов и типов устной речи. Анализ письменных текстов может включать в себя изучение развития темы и связи (сцепки) между предложениями, тогда как анализ разговорной речи может сосредотачиваться как на этих аспектах, так и на практиках пошагового взаимодействия, открывающих и закрывающих последовательностей социальных взаимодействий или структуры нарратива.

МЕТОДЫ ДИСКУРСИВНОГО АНАЛИЗА

Методы, используемые разными школами дискурсивного анализа, весьма разнообразны. В частности, анализ бытового диалога и работы Чейфа опираются на естественный дискурсивный материал. При этом в анализе бытового диалога обобщения добываются путем выявления повторяющихся, доминирующих моделей, а Чейф отдает приоритет методу интроспекции.

В работах Томлина эмпирический материал состоит не из естественных, а из экспериментальных данных, а обработка материала включает стандартное для когнитивной психологии использование статистических тестов.

Особый круг методологических вопросов связан с транскрибированием устного дискурса. Любая попытка объективной письменной фиксации (транскрибирования) устного языка вынуждает решать множество сложных интерпретационных и технических проблем, неведомых лингвистам, изучающим исключительно письменные тексты. Специалисты по дискурсу давно поняли, что при фиксации устной речи важны не только слова, но и множество других обстоятельств – паузы, просодия, смех, наложение реплик, незаконченность реплик и т.д. Без этих деталей осмысленный анализ устного дискурса попросту невозможен. При этом разработка последовательных методов транскрипции и выбор разумного уровня детализации являются чрезвычайно непростыми проблемами. Поэтому в настоящее время принципы транскрибирования устного дискурса являются предметом едва ли не целого научного направления (работы группы Е.А.Земской, Дж.Дюбуа и его соавторов, Дж.Гамперса и др.).

Следующий метод анализа д-са – метод концептуального анализа. Объектов КА являются концепты (смыслы), передаваемые отдельными словами, словосочетаниями, отдельными текстами и даже целыми произведениями. Каждый концепт обладает рядом концептуальных характеристик. Н-р, концепт «Телефон» обладает такими харак-ми, как «связь, стоимость, типы телефонов, переговорный пункт, сотовая связь, престиж» и т.д. Эти концепт. характеристики выявляются через значения язык. ед-ц, выражающих (репрезентирующих) данный концепт через словарные толкования, речевые контексты. Выявление концептуальных характеристик через анализ языка (яз-х произведений) называется анализом концептов или конц-м анализом.

Давайте проанализируем содержание 2-х концептов, репрезентируемых в совр. англ. и русс. языках, изучив словарные толкования и контексты использования соответствующих языковых единиц. Мы ограничимся анализом словарных дефиниций, представленных лишь в нескольких словарях, а также проанализируем наиболее известные контексты употребления соответствующих слов.

Концепт «Культура» обычно связывается в сознании людей с опред. уровнем развития человека и общества в целом. В русс. яз. этот концепт репрезентирован словами «культура, культурность» и некот. др., производными от них. Отмечается также синоним. связь данных слов со словами: «цивилизация, цивил-сть, интеллигентность» и их производными.

В англ. яз. данный К репрезентирован словами: culture, cultural(ly), cultured, cultivate, cultivated, etc., отмеч. их синоним. связь со словами civilization, civilize, etc.

Проанализировав толкования данных слов в англ.толковых словарях, можно выявить такие содержательные признаки концепта «Культура» в англоязычной концептосфере: 1 физич. и духовное развитие; 2 общественно-приобретенные гуманит. знания и модели поведения, включая общественно-установленные нормы оценок и суждений; 3 эти знаня как область, предмет, форма содержания (музыка, литература, др. искусства); 4 состояние духовного развития общества или группы как их общая характеристика; 5 духовные ценности, выработанные данным сообществом, расой и т.д. (понятия, традиции, искусство); 6 интеллектуальная и духовная деят-ть и результаты (произведения) этой деятельности; 7 образование и просвещение; 8 спец. подготовка и обучение; 9 совершенствование (манер, вкуса …); 10 что-либо искусственно созданное для каких-либо целей.

Анализ семантики и словоупотребления русских слов позволяет выявить национ. специфику данного концепта и приоритетность тех или иных концепт. признаков в российском обществе. Н-р, в словаре Ожегова слово «культура» трактуется как «совокупность производственных, общественных, духовных достижений людей» и вкл. различные сферы деятельности, а не только интелл. и духовную деятельность, как в английс. яз. Кстати, в англ. яз. также выделяется дополн. компонент – «искусственно созданный». Т. о., наблюдаются опред. различия в содержании одного и того же концепта в разных языках.

Наличие разных дефиниций в разн. словарях свидетельствует о том, что содержание концепта до конца неисчислимо. Каждое слово репр-т лишь часть концептуальных характеристик, значимых для коммуникации. Все язык. средства в их совокупности дают лишь общее представление о содержании К в сознании носителей конкретного языка. Полностью ни один концепт не может быть выражен в речи, т.к. познание индивидуально. Индивидуальны и средства репрез-ии концепта в речи. Они (ср-ва) настолько многочисленны, что зафиксировать и проанализировать их все практически невозможно. Т. о., К имеет сложную структуру, содержание которой может быть выявлено чере ср-ва его репрезентации в языке. Одним из осн. способов выявления его содержания является метод концептуального анализа, т.е. анализ содержания концепта, выявление его концеп. харак-к при помощи анализа словарных дефиниций и контекстов употребления.

Пропозициональный анализ считается одним из осн. теоретич. методов анализа лингвистич. данных (д-са). Этот метод приводит к лучшему пониманию знания, лежащего в основе того или иного д-са. Попозиция понимается в общем виде как утверждение или заявление о мире (claim). Термин «пропозиция» восходит к латинскому proposition, который означает в логике - суждение, а в линг-ке – предложение (от англ. proposition), то есть некоторую целостную единицу. Пропозиция – подлинное заявление о мире, или объективная семантическая константа. По Дж. Серлю, проп-я – это то, что именно утверждается или констатируется и переходит от человека к человеку в актах коммуникации. Зачастую пропозиция может сопровождаться субъект. переменной, выражающей отношение говорящего к дейст-ти, оценку сообщаемого говорящим, эмотивное отношение говорящего к сообщаемому. Н-р, в высказываниях:

Я утверждаю, сомневаюсь, что в городе начались беспорядки.

полагаю, знаю, думаю, как бы в городе не начались беспорядки

отрицаю, боюсь и т.д.

Предикаты «утверждать, полагать, бояться» и т.д. выражают установку (отношение) говорящего. Их можно назвать переменным субъект. компонентом. С этим переменным компонентом соотносится стабильное ядро – «в городе – начинаться - беспорядки». Это стабильно семант. ядро (константа), обозначающее возможное или действит. положение дел. К этому сем. ядру и применяется термин «пропозиция». То есть это и есть пропоз. данного предложения. В лингвистич. плане пропозиции могут быть выражены разл. способами, а именно, в предложениях, высказываниях, реч. актах. Любое предложение можно перевести в проп-ю, и любой текст имеет пропоз. основу. В ряде исследований проп-ии рассматривается как единицы внутр. языка (внутреннее содер-е), а предложение – ед. внешнего языка (поверх. структура). На внеш. уровне существуют не только яз. ср-ва выражения проп-ий. Н-р, одно и то же внутр. содер-е может быть выражено не только предложениями, но и жестами, серией картинок, пантомимой, танцем и т.д. Часто проп-я совпадает с предложением, но проп-я записывается с добавлением дополнительного маркера (< >), указывающего, что мы имеем дело с проп-ей. Н-р, Россия – интересная страна = <Россия –интересная страна > . Различают экспллиц. и имплиц. проп-ии. Он глуп = <Он глуп> (экспл.); Ему одно и тоже надо сказать 5 раз = <Он глуп> (имплиц.). Проп-ии могут быть истинные и ложные. Н-р, <Мы живем в России> (истин.) <Мы живем в Швейцарии> (ложн.). В основе ложной проп-ии лежит ложное утверждение о мире. Т. о., чтобы выявить глубинное содержание д-са, используется метод пропоз. анализа.

Еще одно важное методологическое нововведение последних лет – все более активное использование корпусов текстов в дискурсивном анализе. В мире существует целый ряд компьютерных корпусов, насчитывающих миллионы словоупотреблений, которые могут применяться для проверки выдвигаемых гипотез. Большинство этих корпусов связаны с английским языком, но имеются корпусы и по некоторым другим языкам.

В настоящее время дискурсивный анализ вполне институционализировался как особое (хотя и междисциплинарное) научное направление. Издаются специализированные журналы, посвященные анализу дискурса – «Text» и «Discourse Processes». Наиболее известные центры дискурсивных исследований находятся в США – это университет Калифорнии в Санта-Барбаре (где работают У.Чейф, С.Томпсон, М.Митун, Дж.Дюбуа, П.Клэнси, С.Камминг и др.), университет Калифорнии в Лос-Анджелесе (там работает Э. Шеглофф, один из основателей анализа бытового диалога), университет Орегона в Юджине (там работают Т.Гивон, Р.Томлин, Д.Пэйн, Т.Пэйн), Джорджтаунский университет (давний центр социолингвистических исследований, среди сотрудников которого – Д.Шиффрин). В Европе следует указать Амстердамский университет, где работает классик дискурсивного анализа Т. ван Дейк.

В полной мере термин Д стал востребован в лингвистике примерно в 70-80-е годы 20 века наряду с развитием науки «лингвистическая прагматика». Прагматика – изучает соотношение языкового знака и носителя языка. Лингвистическая прагматика – дисциплина, изучающая язык не «сам в себе и для себя», а как средство, используемое человеком в его деятельности. О естественном языке принято говорить, что он является важнейшим средством человеческого общения. Однако за исключением так называемой фактической коммуникации, т.е. общения ради общения, мы используем язык, чтобы посредством этого решить какие-то иные задачи : сообщить о важном событии, побудить адресата к определенным действиям или их прекращению, выразить свои чувства или дать оценку чьим-либо поступкам. Наконец, в целом ряде случаев использование языка является если не единственным, то самым основным компонентом действия, в корне меняющего социальную действительность или индивидуальную судьбу (ср. отмена крепостного права, заключение перемирия, вынесение обвинительного приговора или присуждение государственной премии). Поэтому вполне оправданным является изучение языка как инструмента действия. Именно под этим углом зрения и рассматриваются языковые явления в рамках лингвистической прагматики (И. Кобозева).

Другими словами, прагматика изучает соотношение языкового знака и носителя языка. Данную науку интересует механизм речи. Она решает вопросы: 1. Кто говорит, кому, что и зачем; 2. Как человек строит высказывание и как это связано с ситуацией общения.

Таким образом, развитие линг. прагматики привело к развитию дискурсивного анализа и дискурса.

Собственно лингвистические употребления термина «дискурс» сами по себе весьма разнообразны, но в целом за ними просматриваются попытки уточнения и развития традиционных понятий речи, текста и диалога.

Н.Д. Арутюнова

Д – связный текст в совокупности с экстралингвистическими факторами: прагматическими, социокультурными, психологическими и др.

Лингвистическая прагматика вкл. комплекс вопросов, связанных с говорящим субъектом, адресатом, их взаимодействием в комм-ции, ситуацией общения.

Д – речь, «погруженная в жизнь»

Д – текст, взятый в событийном аспекте.

Г. Уиддоусон

Дискурс – процесс коммуникации посредством взаимодействия участников коммуникации.

Что является основной идеей дискурс анализа. Дискурсивный анализ и дискурсивная квантификация. Когнитивная функциональная грамматика

Что такое дискурс-анализ?

Как узнать своего ангела хранителя по дате рождения и имени - покровители в православии и их способности

История происхождения и толкование имени ясмин