Что, трудно сегодня быть христианином? А время, в котором живут христиане, никогда не было легким. И новое сегодня - не такое уж новое. Современность вечна, а вечность современна. И рецепт мира в душе сегодня всё тот же: «теребить» Бога молитвами и тренировать слух, чтобы услышать. О том, что есть сегодня и что будет всегда, наш разговор со схиархимандритом Гавриилом (Бунге).

Схиархимандрит Гавриил (Бунге) родился в 1940 г. в Кельне. Отец — лютеранин, мать — католичка. В возрасте 22 лет вступил в орден бенедиктинцев во Франции. В 1972 году был рукоположен во священный сан. Много лет посвятил изучению творений Евагрия Понтийского. С 1980 года живёт в скиту Святого Креста в швейцарском кантоне Тичино по древнему бенедиктинскому уставу. В 2010 году он принял православие, а через год был пострижен в великую схиму. Автор книг «Скудельные сосуды. Практика личной молитвы по преданию святых отцов», «Дух Утешитель», «Вино дракона и хлеб ангельский», «Духовное отцовство» и др.о сегодняшние проблемы принципиально важны?

Время, в которое мы живем, всегда самое важное и трудное, потому что это наше время. И именно в это время мы, христиане, призваны дать подтверждение нашей верности Христу. У христианской веры очень длинная история, можно сказать, что у нас достаточно большой опыт жизни в мире, и на всём протяжении существование христиан никогда не было легким.

Самая заметная разница нашего времени и времени прошлого заключается в глобализации. Сегодня если что-то происходит в одной точке земного шара, можно сказать, что это касается и всех остальных, и благодаря массмедиа все оказываются вовлечены в происходящее. И, конечно, очень сложно, практически невозможно бывает сохранить дух бесстрастный, дух спокойный, когда мы постоянно оказываемся погружены в ту информацию, которая на нас вываливается через СМИ. Подлинная ли это информация или псевдоинформация, но так или иначе мы оказываемся вовлечены в поток.

Как возможно этому сопротивляться и можно ли научить этому детей? По статистике в Москве за последние годы втрое возросло количество самоубийств среди подростков. Одна из причин, которая называется в анализе этих цифр, - потеря веры в будущее у молодых людей.

Это очень понятно. Общество всё меньше и меньше нуждается в человеке - в человеке рабочем, если можно так сказать. На Западе, как говорят, в самое ближайшее время ожидаются большие сокращения среди сотрудников, потому что их работу смогут выполнять не люди, а роботы. Машины могут работать 24 часа в сутки, и они не создают проблем, у них нет запросов. Это означает, что тысячи и тысячи молодых людей, которые сегодня только учатся, столкнутся с тем, что им нечего будет делать.

Мне приходится довольно часто встречаться с подростками, с молодыми людьми до тридцати лет, у которых нет абсолютно никакой мотивации в жизни. Они ничего не делают, потому что им ничего не интересно. Нет какого-то единого решения, которое можно было бы предложить этим людям. И никакой хороший совет, с которым можно было бы обратиться к ним, не решит проблему целиком.

- Сейчас люди приходят к вам как учителю и наставнику, а кто те, кого вы считаете своими учителями?

На протяжении жизни я встречал множество людей удивительных, исключительных, цельных. Все они в той или иной степени наложили отпечаток на мою жизнь, оставили след в ней. В начале моего пути это были католики, поскольку я был крещен в Католической Церкви и много лет принадлежал к ней.

Я помню священника, который меня готовил к первому причастию. Нужно сказать, что у католиков проходит время между крещением и первым причастием: впервые причащают, как правило, в семилетнем возрасте. Так вот, это был священник абсолютно традиционный, всегда ходивший в подряснике, в сутане, не то чтобы скрытный, но замкнутый. Основы веры он нам объяснял с помощью картинок в стиле XIX века, на которых были изображены важнейшие этапы жизни Иисуса Христа и жизни Церкви.

Я вспоминаю также одного греческого архимандрита, который был наместником скита, тоже находящегося в изоляции, практически как мой монастырь - только мы находимся в лесу, а его обитель находилась в скалах. Поскольку мой греческий был достаточно бедным в то время, общение было больше бессловесным.

Впоследствии, когда я уже поступил в католический монастырь, наше общение продолжилось в духовных письмах. Этот человек, которому в то время было уже больше восьмидесяти, был и остается для меня некой иконой, наша переписка очень многое мне дала, очень многие вещи осветила в моем понимании.

В Бельгии произошла встреча еще с одним человеком, который очень много значил в моей жизни. Это был игумен монастыря траппистов. Первоначально он, будучи наместником, не мог посвящать время тому, чтобы быть моим наставником, но затем, уйдя на покой, в течение пятнадцати лет был моим духовным отцом, и я у него исповедовался.

Другая встреча, которая оставила след, - это встреча с румынским старцем Клеопой. Я помню, как после нашей беседы вывез под своим подрясником рукопись его книги об аскетах начала ХХ века, которую мы хотели опубликовать на Западе, потому что в то время это невозможно было сделать в его родной стране, в Румынии. А на Афоне мне посчастливилось встретиться с одним отшельником, истинным борцом духа, который очень-очень многое мне поведал, что было для меня важно.

Для того чтобы подобные встречи принесли плоды вашей душе, необходимо ваше участие: многое зависит от того, как вы настроены и насколько готовы отвечать на то, что слышите. Всякий раз, когда я ехал на исповедь и на беседу к своему духовному отцу, аббату траппистского монастыря, на протяжении всего пути, в машине, я молился Богу о том, чтобы Господь дал этому старцу слово, а мне даровал уши, чтобы услышать и вместить то, что мне будет сказано. И уже потом, в России, отправляясь на встречу с некоторыми людьми духовными, я тоже всякий раз молился Богу, потому что чем старше становишься, тем сложнее бывает воспринять совет и услышать что-нибудь для себя.

Человек в любом возрасте нуждается в совете духовном, и я тоже очень нуждаюсь в советах. Поэтому я тренирую свой слух, чтобы услышать в тех словах, которые мне говорятся, быть может, некую метафору, которой человек отвечает на мои вопросы, чтобы услышать что-то действительно обращенное ко мне.

Вопрос от наших читателей. Человек приходит в храм, он получает молитвослов в 30 страниц. Он их читает, думает над ними - или не читает, потому что бежит на работу. Но суть в том, что часто вся молитвенная практика мирянина сводится к тому, чтобы отчитать положенное количество страниц. Как же мирянину учиться молитвенному предстоянию перед Богом?

Обязательное молитвенное правило для каждого христианина, безусловно, - это утренние и вечерние молитвы, которые несколько формализованы в текстах молитвослова, но которые являются для нас неким обязательным началом, ступенью. Мы не должны оставаться на этой ступени, потому что святые отцы нам говорят: молитва - это восхождение на гору.

У этого восхождения есть этапы. Первый этап - это молитвенное правило, находящееся в молитвослове. С этого начать возможно каждому. Постичь глубину того, что ты произносишь, понять смысл этих молитвословий - это уже вторая ступень. Я не смогу рассказать обо всех этапах молитвенной практики, но подчеркну, что молитва сама по себе - это самый лучший учитель молитве. Молитесь, и постепенно изменится качество вашей молитвы. Постепенно вам понадобится всё меньше слов и меньше образов. В конце концов, это приведет вас к молчаливому диалогу с Богом или же просто предстоянию перед Тем, Кто вам предстоит.

- А есть всё-таки что-то важное, что начинающему хорошо бы обязательно делать?

Конечно, Псалтирь. Чтение псалмов - это всё же еще не молитва, это до молитвы. К слову, необходимо сразу же провести различие между молитвой келейной, то есть молитвой индивидуальной, когда вы молитесь в одиночестве у себя дома, и молитвой общественной, в частности, молитвой в церкви во время богослужения.

Молитва общественная, которая происходит в какой бы то ни было общине, будь то община монашеская или приходская, это, прежде всего, большое количество молитвословий и песнопений. А когда мы молимся в одиночестве дома, многие вещи упрощаются. У меня есть книга, в которой я как раз написал об этом, - «Скудельный сосуд»; надеюсь, что в ближайшее время она будет переиздана в Москве. Я в ней постарался рассказать всё, что знаю об этом.

- Как человеку поступать в том случае, если он молится, но не видит ответа Бога на свои молитвы?

Необходимо «теребить» Бога своими молитвами и настаивать на ответе о том, что вы просите в молитве. Мы читаем об этом в Новом Завете: «Просите, и вам будет дан ответ» (ср.: Мф. 7 ,7). Господь всегда отвечает, но не всегда Он отвечает так, как мы того ждем.

Один из частых и трудных вопросов от читателей. Родители больных детей спрашивают: «Как нам еще молиться?» Допустим, ребенок неизлечимо болен, и мать готова просто стоять дни и ночи на коленях; молитва родителей больного ребенка бывает очень горяча, но ребенок уходит на глазах.

Опыт, связанный с уходом ребенка или любого другого близкого человека из семьи - для христианина, конечно, всегда испытание веры. Это бывает неожиданно, необъяснимо, но Господь призывает потому, что Он призывает, потому что такова Его воля. Господь не ошибается даже тогда, когда Его голос на нашем пути оказывается непостижимым.

Опыт, который переживает человек в связи с потерей близкого, всегда открывает новый этап в жизни, потому что для верующего христианина уход родного человека не значит его полное исчезновение из жизни. Он переходит в новый мир. Господь вновь призывает к Себе душу человека, которую Он Сам ему дал, - по причине, известной лишь Ему одному.

Вы много писали и давали интервью о проблеме «выгорания» священнослужителей. Сейчас модно говорить о том, что нет такой проблемы, как «выгорание» мирянина или священника, это всё отговорки. Что надо просто служить, причащаться, и всё будет замечательно. Ведь у святых отцов никакого «выгорания» не было.

Видимо, те люди, которые так говорят и пишут, мало читали святых отцов, в частности, преподобного Исаака Сирина, потому что и уныние, и «выгорание», и богооставленность хорошо были знакомы святым отцам, и они о них писали. Я считаю, что говорить о том, будто бы такой проблемы не существует, - это заблуждение. Безусловно, рецепт, который дают советчики - чаще бывать в храме, молиться, причащаться - очень важный; это действительно помогает как-то бороться и противостоять такому состоянию. Но это вовсе не значит, что этим можно предотвратить подобное состояние, что это поможет раз и навсегда защититься от впадения в него.

Каковы, на ваш взгляд, симптомы «выгорания» у священника, у мирянина, у человека, который занимается благотворительной деятельностью? Как вовремя оценить в себе это состояние?

Если ты начинаешь ощущать, что бежишь за трамваем, и он от тебя уходит, а ты не в состоянии его догнать, - это один из первых симптомов. Ты хорошо бежишь и быстро бежишь, но так и остаешься неспособным впрыгнуть в трамвай. Это очевидный знак, который должен заставить задуматься.

Есть, безусловно, и другие вещи, которые укажут на то, что происходит. Например, гиперактивность. Есть люди, которые гиперактивны в жизни, в своей деятельности. Но если у ребенка это некий этап, через который он естественным образом проходит и который сам собой заканчивается, то для взрослого человека, особенно если что-то подобное длится слишком долго, это страшно. Такой человек в своей увлеченности немного уже как бы не здесь, он вследствие своей гиперактивности никогда не находится в состоянии близости с тем, с кем общается.

Я сказал одному из таких людей: «Кому ты отдаешь то время, которое отдаешь мне, общаясь со мной?» Но это ничего не изменило в наших отношениях. А еще одному из таких людей после общения я сказал: «Мы с тобой вместе, но здесь ты присутствуешь своим телом, в то время как дух твой совсем не здесь». Он был немножко ошарашен моим ответом, потому что на самом деле сам до конца не отдавал себе в этом отчет. Что-то заставило его задуматься, и он изменился.

Человеку можно самому выбраться из этого состояния, или здесь обязательно нужна помощь психолога, психиатра? Как выглядят первые этапы по спасению себя?

Господь поможет выйти из этого состояния. Господу не нужны психологи и психиатры для того, чтобы помочь. Человек, который оказывается вовлеченным в «выгорание», сможет из него выбраться только с помощью Господа. Если же человек находится в состоянии уныния и не обращается при этом к Богу, то выйти из него невозможно: он так и будет ходить по замкнутому кругу - до тех пор, пока не поднимет глаза наверх.

Напоследок хотелось бы вернуться к началу нашего разговора. Человеческая жизнь за тысячелетия сильно изменилась. Претерпевают ли при этом какие-то изменения человеческие страсти?

Возьмем, допустим, такую страсть, как блуд. Учение о страстях было сформулировано пятнадцать веков тому назад. Когда отцы писали об этой страсти, не было интернета, не было различных СМИ, не было тех возможностей, которые очень часто ввергают нас в различные искушения.

Сегодня вы можете зайти к себе в комнату, закрыть за собой дверь, остаться в одиночестве, включить компьютер и ввергнуться в эту страсть. Но страсть осталась той же самой, хотя ее выражение и какие-то внешние проявления могут быть совершенно другими. Демоны ведь остаются прежними - это всё те же падшие ангелы, и они совсем не постарели. Это только человек в каждом новом поколении считает, что случилось что-то новое в этой жизни, что он совершенно другой, а не такой, какими были люди прежде. В нашу жизнь нередко приходит что-то новое, но на самом деле это отнюдь не новое.

Ваше имя

Отмена Отправить

Текст занятия

Схиархимандрит Гавриил (Бунге). Встреча с читателями. Москва. Сретенский монастырь. Две тысячи четырнадцатый год.

Встреча с схиархимандритом Гавриилом (Бунге).
- Дорогой отец Гавриил, все честные отцы, братья и сестры. Разрешите представить вам одного из известнейших современных патрологов, схиархимандрита Гавриила (Бунге), который сегодня любезно согласился встретиться с нами, читателями его книг, несмотря на то, что он специально приехал в Москву из своего отшельнического, затворнического монастыря ради посещения конференции, которая в эти минуты проходит по трудам преподобного Симеона Богослова. Если позволите, я вначале расскажу несколько слов о нашем госте. Отец Гавриил родился в тысяча девятьсот сороковом году, в Германии, в городе Кёльне. И был крещен в католической церкви. После окончания университета поступил в католический Бенидиктинский монастырь Святого Креста, где и принял монашеский постриг. Спустя восемнадцать лет жизни в обители, по благословлению духовника, отец Гавриил основал скит в Швейцарских Альпах, недалеко от города Лугано, где, вот уже более тридцати лет, ведет жизнь строгого затворника, и окормляет множество людей, как и мирян, так и монашествующих, и, даже, многих архиереев.

Ранее, уже, еще в возрасте двадцати одного года, будучи студентом, отец Гавриил побывал в Греции, где посещал святые обители, встречался с монахами святой жизни. Эта поездка сильно повлияла на юношу, и, оказала, в прямом смысле, промыслительное влияние. Все последующие годы отец Гавриил подвязался в монашеском подвиге. Через творения святых отцов церкви постепенно открывал для себя истину православной веры. И, личный аскетичный опыт, изучение святых отцов-подвижников привели отца Гавриила к тому, что в две тысячи десятом году, то есть, четыре года назад, он был принят в православие митрополитом Илларионом в храме Божья Матерь, Все Скорбящих Радость, что на Большой Ордынке, в Москве. Научные труды отца Гавриила являются важной частью его делания. Он – специалист по творениям древних отцов церкви. И, сегодня мы собрались здесь, чтобы представить его три книги, вышедшие в издательстве Сретенского монастыря. Вы их уже хорошо знаете. Несмотря на значительный тираж, он, практически, уже, разошелся. Мы будем его повторять, конечно, же. Эти книги были впервые опубликованы на русском языке в новой редакции, в новом переводе. Также, мы сможем поговорить о тех страстях, описанных в книгах, и, о духовной брани в наше непростое время. Эти книги: «Гнев, злоба, раздражение», «Объедение, лакомство, чревоугодие» и «Тоска, печаль и депрессия», посвященные, соответственно, страстям гнева, чревоугодия и уныния, все они основаны на трудах древних отцов первых веков монашества. Во многом, написания старца Евагрия Понтийского, византийского философа, богослова, монаха и ученика преподобного Макария. В своих работах отец Гавриил рассматривает упомянутые недуги, как одни из главных болезней нашего времени. И, рассказывает о способах борьбы с ними. Более того. Автор настоятельно подчеркивает, что его книги обращены не только к монашествующим. Эта духовная брань должна совершаться любым человеком, взявшим свой крест и следующим за Христом. Мы приглашаем всех участвовать в беседе, передавать свои вопросы. Многие вопросы уже передали, тоже их озвучим. У нас, нам помогают студенты нашей семинарии. Если у кого-то возникает вопрос, можете пригласить их, они с микрофоном к вам подходить. Или, просто, на записочке можете передавать ваши вопросы, я их озвучу.
А, от нас, первый вопрос:
- Дорогой, отец Гавриил. Не могли бы вы сказать сами несколько слов о своей литературной деятельности, и о тех книгах, которые мы сейчас представляем.
- дорогие друзья, дорогие братья и сестры. Я здесь вижу много, в том числе и молодых лиц. И я вспоминаю, как я сам открыл труды святых отцов именно в таком же возрасте. Это были пятидесятые годы, я еще ходил в школу, и тогда было очень мало таких вещей. Сегодня есть, практически о каждом отце полные собрания сочинений. Тогда были в наличии лишь только маленькие выдержки из святых отцов. Не было полного Патерика, но была маленькая книжка с выдержками из Патерика. Тоже, самое, касается и других святых отцов, как Иоанн Косиан Римлянин. И не было полного издания русского паломника, русского странника. Только первые четыре рассказа из этой книжки. Но, чтобы найти правильный путь, не нужно иметь полное издание. Я собрал эти маленькие книжечки, прочитал, запомнил. Была одна книга Игоря Смоляча, не знаю, знаете ли вы о не или нет, «Жизнь и учения старцев». В моей голове образовалась некая общая картина монаха, каким он должен быть, по образцам четвертого века. На Западе этого не было. И, как уже отец сказал, для меня было очень важным, решающим событием – это поездка в Грецию. И, там, на святой горе Афон, в одном из Афонских монастырей, я увидел пример древнего монаха-отшельника. Это был монах Серафим. Тогда я не знал, что это был известный духовник, как мы бы сказали – старец, но, затем я это узнал. И, затем, я попытался идти этим путем святых отцов. То есть, на Западе, как вы понимаете, это сложно. Восемнадцать лет я жил в Бенедиктинском монастыре. Я еще глубже занимался изучением святых отцов. И, изучал, также, языки, которые необходимы для чтения святых отцов в оригинале. И, когда я удалился в тысяча девятьсот восьмидесятом году в мою пустынь, я начал переводить эти тексты. Сначала я их списывал вручную, то есть переписывал из рукописей, сирийских или греческих рукописей. Затем, я их перевел, и комментировал, чтобы сделать их доступными людям, которые живут сегодня, в нашем сегодняшнем мире. Ведь разделяют тысяча семьсот лет от этих древних отцов, и, здесь, разумеется, требуется объяснение. Есть еще вторая причина, почему я именно эти книги написал. После того, как я пять лет прожил один в этой пустыне, в лесу, ко мне пришел молодой тессинец, то есть житель южного Кантона Тессина в Швейцарии, и попросил принять его в монастырь. Он стал монахом, и восемнадцать лет жил вместе со мной, в этом монастыре. И мне ему нужно было как-то сообщить эти учения святых отцов. И дидактический тон, дидактическая заряженность вот этих вот книг, она, как раз, от того и происходит, что она выросла из этого общения, вот с этим монахом. То есть, эти книги, их структура, достаточно, систематична, и, там, все, достаточно, подробно разъясняется. Как я это, собственно, делал, этому молодому монаху. То есть, эти книги. Это инструкция по пользованию, касательно духовной жизни. Их нельзя прочитать как какой-то роман, то есть, они построены, как учебник. Лучше всего иметь с собой маркер, там, красный или зеленый, чтобы усвоить какие-то важные вещи.
- Спасибо, большое, отец Гавриил. Я думаю, что, действительно, очень важно будет, кто еще не ознакомился с этими книгами, узнать духовных опыт из них первых веков монашеской жизни. И, в связи с этим вопрос. Здесь спрашивают, что: «Часто говорят, что понятие «духовная брань» - это сугубо монашеское. А, в своих книгах вы, наоборот, доказываете, что это не так. И, можете, поэтому сказать, что такое «духовная брань» для христианина, живущего в миру? И, что является целью нашей аскетической борьбы?».
- то есть, если я правильно понял вопрос, эти книги – исключительно, только для монахов? И что является целью аскетической жизни? Знаете, особенной монашеской духовности нет. Есть только христианская духовность. У нас у всех только один учитель – это наш Господь, Иисус Христос. У нас у всех, как у христиан, одна и та же цель. И, у нас у всех одни и те же враги или противники. Это относится ко всем, собственно, христианским конфессиям, потому что у демонов нет, они не принадлежат к какой-то определенной конфессии. Но, только подлинную традицию можно найти лишь только в православной церкви. Потому что она, опять же, передается от родителей к детям. И, наша задача, духовенства, изучать вот эту вот традицию, глубоко изучать. И, помогать тем, кто нас спрашивает, идти тем же путем. Девяносто девять процентов, приходящих в наши монастыри – это те, кто хотят поисповедаться, те, кто хотят задать, попросить совета, это – миряне, это не монашествующие. И, средства, те же самые у всех.
- Спасибо. А, вот вы затронули вопрос конфессиональный, как раз. И, в связи с этим, много интересов выражают наши читатели. Вопрос: «Отец Гавриил, ваш духовный путь начался в Римо-Католической церкви. И, как вам представляется, из вашего опыта, много ли среди современных католиков и монашествующих: и мирян, людей, пытающихся идти вот тем, святоотеческим путем, который вы описываете в своих книгах?». И, еще один вопрос: «Многие ли разделяют ваше отношение к православию в католической среде? И, многие ли одобряют ваш выбор? Есть ли такие, которые одобряют ваш выбор?».
- Отец Матвей коснулся очень деликатного вопроса.
- Прошу прощения.
- она не для меня деликатная, она, вообще, деликатная. Насколько традиция в католической церкви осталась живой, христианская, подлинная, христианская традиция? Или, вообще, осталась ли она живой? Католическая церковь, я уже живу в католической церкви уже более пятидесяти лет, сегодня она не однообразная, что называется, неоднородная. Значительная часть, очень большая часть, по большому счету, по своему мышлению, является протестантами. То есть, они не формально – протестанты, то есть, они не вышли из католической церкви, и не перешли в протестантскую церковь, но, по факту, они являются протестантами. Но, в то же время, на другой стороне этого большого спектра вы можете найти и духовенство, и монашество, и верующий, которые, по сути своей, являются православными. И, конечно, это те, кто питается из традиций, святоотеческих традиций, прежде всего. То есть, если они хотят, то он, этот источник, он есть в наличие. То есть, святых отцов официально никто не отменял в католической церкви. То есть эти вещи, эти моменты, они здесь. Но, большинство не знает, как пользоваться этими инструментами. То есть, этой живой традицией. Эти книги я написал, чтобы вернуть католических верующий на путь подлинный, именно по подлинному преданию, подлинной христианской традицией. Очевидно, это возможно, если захотеть. Но, это далеко не большинство. Я здесь говорю перед большой публикой, и, конечно, надо выбирать слова. Когда я стал православным, и, владыка Илларион, который, собственно, меня и переводил в православие, он сказал, что: «Вы, собственно, всегда были православным». Но, я не был формально православным. Но, в конце концов, я просил, чтобы приняли в лоно православной церкви, с тем, чтобы иметь общение, полное таинственное общение с православной церковью. И, с тех пор, как я стал православным, многие мои духовные чада, те, кто приходит ко мне исповедоваться, они тоже стали православными. И, все больше людей спрашивают меня о том, чтобы стать православными, в том числе и священники. Для них это очень тяжело. Потому что возникает вопрос: «Что мы будем делать с ними? Кто их будет содержать? С чего они будут жить?». Молитесь за этих людей. Есть много таких. И, еще будет больше.
- Отец Гавриил, да, очень интересная, действительно, ваша история, вашего монастыря. Очень многих интересует, что, вот вы здесь говорили, что многие к вам приходят, окормляются, получают помощь духовную. И, многие наши читатели интересуются: «Расскажите, пожалуйста, о жизни вашего монастыря. Кто, кроме вас там постоянно живет? Можно ли женщинам приходить в ваш монастырь? Принимаете ли вы паломников? Какой распорядок жизни у вас в монастыре?».
- вы можете себе представить мой монастырь. У нас несколько домиков, которые, собственно, раньше были конюшнями, посреди леса. Если у вас есть интернет, вы даже можете найти, собственно, съемку, которая сделана с высоты птичьего полета. Посреди леса маленький садик, где-то восемьсот-девятьсот метров высоты, мы находимся на таком спуске. Туда нельзя доехать на машине. Надо подниматься в гору, достаточно крутую, минут десять-пятнадцать. Все, достаточно, замкнуто, и закрыто на ключ. Конечно, так просто нельзя прийти. Сначала, надо предварительно договориться о каком-то конкретном дне, договориться о встрече. У нас есть телефон, который находится в трапезной, я его не слышу, когда он звонит. И, там, работает автоответчик, там можно оставить сообщение. Я перезваниваю, обычно, и мы договариваемся о встрече. Такой формат, который мы установили, позволяет мне встречаться с людьми во второй половине дня, чтобы все вместе, одновременно, не приходили. И, как правило, за редким исключением, я не принимаю людей с утра. Потому что утром я молюсь, и занимаюсь своими, написанием книг и какой-то научной работы. А, во второй половине дня – за работу. Поскольку у нас печное отопление, я должен нарубить дров, или работы на огороде тоже немало. Но, собственно, люди, которые во второй половине дня приходят, с которыми нужно поговорить. Это тоже часть моей повседневной работы. Я говорю с ними о том, что я, собственно, описываю в книгах. Многое изменилось с того момента, когда я принял православие. Вы сами знаете, что монашество в православной традиции – это не что-то маргинальное, это – сердце церкви, даже в наши дни. Поэтому миряне, они относятся к монахам, как к кому-то очень близкому. Поэтому, так получилось, что теперь у меня намного больше визитеров, особенно во время праздников. И, они приезжают издалека, очень издалека: из Италии, из Франции, из различных уголков Швейцарии. Они, как правило, снимают номер в гостинице, чтобы поучаствовать в богослужении. Раньше такого не было, я не практиковал такого. Сегодня я оказался менее одинок, чем раньше. Но, на все воля божья, и я принимаю эту волю, какова бы она не была. В остальном, наша жизнь немногим отличается от жизни монахов. Мы много молимся. У нас нет общей службы, общего богослужения, только литургия. И в воскресенье, и по праздникам мы служим вместе. Потому что я один, я старый, часто болею, и многое сам уже не могу делать. После последней болезни, она, конечно, была не очень серьезная, но, тем не менее, болезнь есть болезнь, все-таки была операция, я уже не могу жить совсем один. Поэтому православный русский приход нанял молодого человека из Украины, музыканта, он учится в консерватории в Лугано. Ему нужно было просто подзаработать, потому что он не мог найти себе какого-то применения другого. Он мне помогает. он ездит за покупками. Собственно, все те послушания, которые в России на келейника возложены, так же мне помогает и этот молодой человек во всем. И, поскольку он музыкант, мне также повезло. Он тоже поет на литургии. Но никто, мы так и не смогли научить его вечернее петь. Это для него, до сих пор, сложно. Поэтому те женщины, которые приезжают, могут себе позволить петь на вечерней. Они хорошо знают тональности. Но, этот молодой человек делает все, что он может сделать в помощь. Я думаю, что он доволен своим послушанием. Поэтому, сегодня моя жизнь не так уж и сложна, и я мог только мечтать о такой монашеской жизни. И, вот, сейчас, я могу себе позволить жить так. А, вообще, в целом, конечно, это сложно для человека, монашеский образ жизни. Потому что надо двигаться много. Нам нужен уже интернет, телевизор, телефоны и так далее. А у нас этого всего нет, нам это все не нужно. Надо уметь любить оставаться в своей келье. Конечно, наш образ жизни уже не такой, как жили первые отшельники в пустыне, они жили по-другому. Вокруг нас нет песка, пустыни, зато лес. Конечно, у нас уже не такая примитивная одежда, как ту эпоху. Но, главное, что смысл остался тот же. Как сказал аве Моисей: «Оставайся в своей келье и келья тебя всему научит».
- может быть, есть какие-нибудь вопросы из зала?
- Меня зовут Виктория. Я преподавала в семинарии Николо-Перерсвенской, но это не важно. У меня вопрос о причастии. На ваш, именно ваш взгляд, ваше личное мнение, вообще, значение в духовной жизни причастия? И, вопрос у меня еще бестактный, совершенно, можете не отвечать. Как часто вы причащаетесь?
- Да, я могу вам сказать, конечно. Я причащаюсь. Я хочу ответить словами святых отцов, вы все это можете найти в Лавсаике, это лучшая подлинная традиция. Настоящего, смиренного монаха можно распознать или узнать по тому признаку, что он часто подходит к причастию. Очень часто говорится в греческом тексте об этом. Разумеется, с определенными условиями. И, это явный признак прелести, если монах отказывается от причастия, под предлогом, что ему нет необходимости в этом причастии. Один друг мой, епископ, он сам – литургист, мне как-то раз сказал, что в литургических текстах, то есть в литургических текстах святого Василия и святого Иоанна Златоуста, люди, которые не подходят ко причастию, они, вообще, не предусмотрены. То есть, там есть слова, что: «дай нам, и всем, здесь присутствующим». То есть, это говорит о том, что все люди, которые остались после того, как вышли оглашенные их храма. То есть все подходят ко причастию. Но, разумеется, есть люди, которые не готовы ко причастию и им не стоит подходить ко причастию.
- Еще вопросы.
- Меня зовут Матвей. Я тоже иностранец. Я тоже принял православие. Родился не в православной стране, в Америке. Я хотел бы вас спросить. Как можно правильно относится к своим родственникам, к своим друзьям, которые не являются православными, по крайней мере, пока, я надеюсь? Как правильно это сделать, чтобы мы оказывали им, что мы их уважаем, их веру? Например, мой папа – католик, моя мама – протестантка, я единственный православный в семье. Ну, конечно, хотелось бы, чтобы они тоже перешли в православную веру.
- Это, конечно, очень деликатная вещь. Мои собственные родители уже умерли, когда я стал православным. Но, мою сестру я сам привел в православную церковь. Но, если у вас полностью не православная семья, то есть, требуется очень много уважения к различиям, то есть дифференциация. Ну, я думаю, что вы сам должны знать, очень хорошо знать православную веру. Вам необходимо иметь способность отвечать на вопросы уважительно и не полемически. Ваши родители практикующие христиане?
- Папа, после второго Ватикана, как это называется по-русски, не знаю, он почти потерял веру. Он считается католиком, но он не практикует. А мама, христианка, но, скажем, далеко от православия.
- я постараюсь. Была одна женщина, которая много мне помогла в каких-то бытовых вопросах. Когда она узнала, что я стал православным, она пришла ко мне со своим мужем полицейским. Она мне сказала: «Мы слышали, что вы стали православным. Но. Мы хотели вам сказать только одно, что для нас вы навсегда останетесь нашим, отцом Габриэлем». И, собственно, об этом идет и речь, что надо, все возвращается на, к истокам. Что необходимо вернуться к истокам. И учили нас одному и тому же. Что, собственно, есть в православной церкви, чего не было с самого начала? Я, вообще-то, не занимаюсь прозелитизмом, но, все-таки, что я часто говорю людям, которые хотят стать православными, вы знаете, вообщем, это не обязательно. А, когда я вынужден говорить на эту тему, я им говорю одно: «Поймите, православие – это не одна из многих церквей. Просто это та самая церковь, которая осталась нам от первоапостолов. Сегодняшняя церковь». Все те реформы и какие-то отходы, многие ушли в сторону, но, вот она осталась на главной дороге. Например, когда разделился запад на две части во время протестантской реформы. Они потеряли все, что было присуще священно-апостольской церкви, только священное писание осталось, все остальное они утратили. И, теперь, еще, писание они толкуют, каждый на свой лад. То же самое мы можем увидеть на примере католической церкви. Я старый человек, мне семьдесят четыре года, поэтому я помню, что было во время второго ватиканского собора. Я тогда был молодым человеком, послушником уже. И, это огромный, огромный разрыв, который произошел тогда. И. мы даже не отдаем себе отчет. И не знаем, как все закончится. Потому что, это процесс, который только начался, мы еще не знаем, когда он закончится, и как.
- Отец Гавриил, вы затрагивает в своих книгах, которые и у нас уже вышли, и собираемся еще новые книги выпускать, продолжать знакомить читателей с вашими трудами, затрагиваете одну из самых основных и важных тем духовной жизни – это тема о молитве. И, вот, наши читатели интересуются: «Что вы посоветуете мирским людям, вы, как еще в юности приобретший опыт духовной молитвы, что вы посоветуете мирским людям, стремящимся приобрести навык умной Иисуссовой молитвы, живущих среди суеты этого мира?
- вы, наверное, знаете, что я молитве даже написал небольшую книжечку. Она даже была переведена на русский язык, но, сейчас, к сожалению, распродана. «Скудельные сосуды» - она называется. Это цитата из святого апостола Павла. «У нас есть богатство, в этих самых скудельных сосудах», - говорит апостол Павел. То есть, речь, прежде всего, идет о богатстве, которое находится в этих сосудах. Но, чтобы сохранить это богатство и передать дальше, нам необходимы эти сосуды. Возьмите бутылку вина, например, то есть, если разбить бутылку, то вино все утечет. Эта маленькая книжка, у нее есть своя история, как вы знаете, книги, вообще, имеют такую особенность, свои истории. Когда ко мне пришел будущий отец Рафаил, в его голове были все те же самые сумасшедшие идеи, как и любого другого молодого человека. он, например, собирался медитировать. То есть, сидеть на полу со скрещенными ногами, и другие подобные вещи. И, я ему сказал: «Послушай, если ты не будешь молиться как христианин, то никогда и не узнаешь о христианской молитве». «Но, ведь же без разницы, как сидеть, как стоять», - отвечает будущий отец Рафаил. Я ему отвечаю, что: «Это не все равно». Поскольку каждая религия создает для ее духовного содержания и учения, свою собственную духовную форму. Например, мусульманин молится по направлению на Мекку. Неважно, какова архитектура пространства, даже если она будет по диагонали, то он буде сидеть по диагонали, но именно в направлении на Мекку. Если они находятся в самой Мекке, то они молятся, садятся кругами. Иудеи, в свое время, когда еще был Иерусалимский храм, они молились, как раз тоже по направлению к своему Иерусалимскому храму, где бы они не были. У буддистов нет направления для молитвы, вообще. Ну, а христиане молятся на восток, всегда. Не важно, стена, дверь или окно, но всегда на восток. И, все наши церкви построены алтарем на восток. И, всегда, и верующие, и духовенство. Они стоят лицом на восток. Я, когда начал собирать различные элементы молитвы вместе, то есть место, время молитвы, положение, то есть стоя или сидя, жесты во время молитвы, я стал все это компоновать и кооперировать. Когда и почему мы стоим? Когда мы делаем коленопреклонные молитвы? Какое значение имеет крестное знамение? И так далее. То есть, все, казалось бы, внешние вещи. Но, на самом деле, казалось бы, внешних выражениях, как раз, слово «выражение» говорит само за себя, выражается сущность нашей молитвы. «В молитве, - говорит Климент Александрийский, - тело становится иконой души во время молитвы». То есть, я обращаюсь к Богу, поскольку мы, как люди, мы имеем лицо. То есть, грешник, он стоит спиной к Богу. Но, если он обращается, обратите внимание на слово «обращаться», то есть оборачиваться, то он обращается лицом к Богу, а не спиной. Соответственно, моя душа предстоит к Богу, потому я и сою, а не сижу. К нему я возношу мои руки. И, именно, по направлению на восток. Поскольку на востоке находится рай. В этой книжке вы можете все это прочитать. Есть чудесные тексты святых отцов на эту тему. И, одна из причин, собственно, немаловажных, почему на восток, потому что с востока Господь придет. И, мы называем Христа – восход солнца. Солнце правды. Но, мы обращаемся не к солнцу, разумеется. То есть, мы обращаемся к тому месту, где солнце восходит. Мне понадобился целый год, чтобы убедить, вот, новоиспеченного монаха Рафаила, чтобы он молился именно таким образом. И, в конце концов, получилось так, что он делился впечатлениями, что, как будто бы стена разрушилась перед его глазами. И, тогда он сказал мне, что: «Ты должен это записать. Нас много таких, кто не знает этого». Ну, собственно, поначалу я этого не хотел, но, в конце концов, я написал на эту тему книжечку. Эта книжка была переведена сражу же на румынский язык, она еще не была издана ни на немецком, ни на французском, а они сразу же ее перевели. Буквально со стола забрали и перевели на румынский. И, одна румынская верующая сказала, что: «Это замечательная апология в защиту православия. Об этом, сам отец Гавриил, когда писал эту книгу, он об этом не думал». Я, скорее думал о тех бедных людях, которые живут у нас на западе, и, которые это все потеряли. От этого ничего больше не осталось.
- У меня такой вопрос. Я недавно была в Италии, в Риме, и, там, я навещала местные святыни. И, в одном из храмов, я, просто, решила подойти, так как никто не говорил на английском, кроме священников, которые на нескольких языках говорят. Я обратилась в исповедальню, такую будку, ну, в храме. Ии задала священнику мой вопрос. Я к нему не пошла, исповедоваться, а просто спросила у него, но он, перед тем, как я спросила, начал разговор со мной с молитвы. И, я, отходя от него, получив ответ на свой вопрос, почувствовала благодать, от католического священника, хотя я сама – православная христианка. И, вот, долгое время, после посещения Рима я чувствовала благодать. Ну, понятно, что она тоже исходит от древних святынь в Риме, но, тем не менее, для меня остается, как бы, таким, не совсем понятным вопросом. Насколько вы верите в таинство священства у католиков? Потому что, известно, что, если католик, священник католик решит перейти в православие, его принимают в сущем сане. Ну, это попущение, это сделано для того, чтобы, просто, ему было легче перейти? Или, действительно, как бы, православная церковь, она признает благодать священства? Вот, это мой вопрос. И, еще. Мне мой духовник сказал, что мои чувства меня обманывают, что женским чувством верить нельзя. И, вот таким образом, я не могу разобраться, чему верить нельзя, а чему можно. Потому что, не очень понятно, как распознать благодать в этом случае. Я же Богу тоже доверяю, как бы, немножко основываясь на своих чувствах. И, все-таки, этот вопрос для меня остался вопросом.
- сложный вопрос, который вы затрагиваете. Этот вопрос сложных не только для нас, но и для великих богословов. Может быть, даже не разрешимый. Этот вопрос касается темы о границах церкви. Известный русский богослов, Георгий Флоровский высказал мнение, что: «Канонические границы церкви и мистические границы церкви, они не совпадают». Приблизительно, то же самое, в одно время, сказали Григорий Богослов на востоке и Августин Блаженный на западе, буквально, следующими словами: «Многие, те, кто, кажется, находится в церкви – они не относятся к нам, не принадлежат. Но, есть много людей, которые по видимости находятся вне церкви, они относятся к церкви». Что касается начала вашего вопроса, я бы сказал, по собственному опыту, что большое течение апостольского предания на западе, оно ушло в песок. То есть, собственно, это та же самая аналогия с рекой, горной рекой, которая упирается в песок, и уходит в песок, как Дунай, например. То есть, определенные участки этой реки их просто не видно. Но, время от времени, это подземное течение, оно создает себе, так называемые, артезианские источники. То есть, где-то посреди, прямо, пустыни, возникает вдруг артезианский ключ с чистейшей водой, кристальной. И, затем, опять ничего нельзя увидеть. Есть очень интересные исследования французского историка и богослова о следах восточного исихазма на западе. И, он цитирует труды из великой французской школы восемнадцатого века. И, эти выдержки могли точно так же стоять, в доброталюбии их можно было бы обнаружить. Поэтому, это возможно, что вы можете встретить католического священника, который, собственно, по сути, православен. Но, в то же время, вы можете встретить, точно так же, в католической церкви иного священника и он скажет, что он совершенно уже не верит в Бога, в божество, в Иисуса Христа. То есть, мы возвращаемся к теме, что католическая церковь не однородная церковь. То есть вы можете прийти в какой-нибудь храм и на богослужение, и увидеть, что это, по большому счету, протестантская служба. Но, в церкви рядом вы можете встретить службу, которую вы будете воспринимать, как некий адекватный эквивалент нашего богослужения. То есть, нет нормативной, общепринятой традиции во время католического богослужения.
- Спасибо, большое, отец Гавриил. Нам очень важно ваше мнение, как человека, по-настоящему, искренне познававшего основы веры. Как находясь в лоне католической церкви, так и узнав эту истину в православии. Последний вопрос, но очень важный, очень многих здесь волнующий: «Вот, вообще, что такое для вас, для такого человека опытного, монаха, прошедшего долгий аскетический путь, что такое для вас вера? Как, по вашему, она начинает действовать на человеке? И, что случается, как помочь, когда сталкивается с таким моментом, когда чувствуешь, что она уходит? Через какое-то время, после первого вдохновения, как здесь помочь, и себе и близким?
- Когда речь заходит о вере, надо отдавать себе отчет, что речь идет не о чем-то индивидуалистического характера, а о чем-то не индивидуалистическом. вера - не имеет таких параметров, индивидуалистических. Это речь идет не о том, что вот «Я», и, вот, передо мной «мой Бог». Помните первое письмо святого Иоанна, то, что было вначале, то, что мы слышали, то, что мы смогли потрогать, и так далее, и так далее, о слове божьем. Мы передали это вам, чтобы вы могли быть вместе с нами, причаститься к этой истине, быть причастными. Поэтому, это и есть причастие со Христом, приобщение. Тот, кто верит в апостольскую церковь, он и приобщается. Он приобщается к учению свидетелей тех эпох, которые были до него. И, поэтому, Бог - отец, он достижим для нас, для нашего понимания, только через своего сына – Христа. А апостольское учение делает для нас доступным евангельский текст и учения Христа. И, так происходит из поколения в поколения. Человек может почувствовать и признать, что он теряет веру, когда нарушена эта цепочка. Когда он больше не сопричастен с теми, кто попредшествовал нам. Потому что, тогда он, как бы, только на себя надеется, в такие моменты. Поэтому, собственно, мы и говорим об апостольском учении, и, о том, что наша церковь единая, но и апостольская. Поэтому, очень важно не терять интерес и поиск приобщения к тем свидетелям, которые были до нас. И, таким образом, эта цепочка будет восстанавливаться через поколения. В России были сотни, тысячи исповедников веры. Поэтому надо искать возможности приобщиться к их опыту. И вы это делаете. Иконы видны везде, мощи везде. Тот, кто исправно молится, никогда не потеряет веру.
- Спасибо, большое, отец Гавриил. Мы очень благодарны. И еще раз просим прощения за столь долгое время. Но, вопросов, конечно, гораздо больше, и, я думаю, они все разрешатся и найдет свои ответы в этих замечательных книгах, которые уже изданы, и которые еще будут издаваться.

Швейцарский богослов и патролог.

Энциклопедичный YouTube

1 / 3

✪ ГАВРИИЛ БУНГЕ. Старцы. Starets Gabriel (Bunge)

✪ Схиархимандрит Гавриил (Бунге). Встреча с читателями

✪ Зустріч Ректора КДАіС з схиархімандритом Гавриїлом (Бунге)

Субтитры

Из Милана - в итальянскую часть Швейцарии, до города Лугано, на машине час езды. Потом еще восемь километров наверх, до деревеньки Роверэдо. А дальше – только пешком, по крутому горному склону, мимо одиноких домиков и через лес. Так православные паломники добираются в скит к монаху-отшельнику Гавриилу Бунге, который живет здесь уединенно и почти неотлучно уже больше тридцати лет. Я никогда не встречала человека, который до такой бы меры вместил в себя Христа. Вот это действительно так. В нём живёт Христос, в нём уже нет того человеческого нутра, к которому мы все привыкли, которое мы встречаем в других людях, в нём живёт Христос. И общаясь с ним, ты это чувствуешь, Этот дух, который в нём живёт. Когда я его первый раз увидела, у меня была мысль: что этот русский православный старец делает здесь, даже если он был в другой одежде, неважно. Этот дух меня удивил: что он здесь делает в этих горах Частые гости из Милана здесь не только паломники, но и помощники. Недалеко от скита упало дерево и перегородило дорогу – они его распилят и уберут. Раньше отец Гавриил все делал сам, но теперь ему уже 75 лет, и самую тяжелую работу он поручает молодым и сильным. Когда я был моложе, я все это делал сам: пилил деревья, рубил дрова, а теперь могу только ухаживать за садом и огородом. Раньше я и хлеб сам выпекал, но теперь я мало хлеба ем и поэтому больше не пеку. Три десятилетия в скиту отец Гавриил провел в молитве и изучении трудов святых отцов древней Церкви в оригинале. Несколько лет назад, окончательно убедившись в том, что его родная, Католическая, церковь от святоотеческих и даже апостольских традиций отдалилась, отец Гавриил Бунге принял православие. И теперь с каждым годом паломников к нему приходит все больше – как к человеку огромного духовного опыта, автору толкований святых отцов, монаху-подвижнику и мудрому старцу. Эти домики кажутся довольно большими, но внутри они совсем маленькие - здесь стены очень толстые, из камня. Горный скит – всего четыре домика и церковь. Для уроженца Кельна, Габриэля Бунге, раз и навсегда установленный порядок жизни – это закон. Утром – келейная молитва, чтение книг и писательские труды, днем – обед: единственная горячая еда за весь день, вечером – работа: и физическая, и духовная. Старец принимает паломников - исповедует и на немецком, и на французском, и на итальянском, и на английском. В этой комнате я принимаю людей, они приходят на исповедь или для "духовная беседа" (по-русски). Люди здесь открывают всю свою жизнь – как книгу, и нужно много времени, чтобы вникнуть и осознать, какие духовные проблемы у человека и объяснить ему что-то. Все, кто хоть раз побывал в этом скиту, ощущают здесь ни с чем не сравнимую безмятежность и покой: сюда не долетает ни единого постороннего звука. Абсолютная тишина. Спокойно, мирно. Тут, конечно, и природа играет свою роль – горы, Швейцария, тишина. Людей очень мало. Ночью очень тяжело было привыкнуть к тишине, к абсолютной тишине. То есть, здесь в Милане, это не Москва или какой ещё крупный город, но и в Милане ночью, когда спишь, шумы, а там тишина. Абсолютная. Там настолько спокойно, что... Я когда первый раз лег, лежал и слушал себя. Этого и искал отец Гавриил в Швейцарских Альпах – полного уединения: чтобы ничто не отвлекало от молитвы. В монастыре шум никогда не прекращается – это похоже на механизм, который постоянно работает. Мой друг, монах одного большого монастыря в России, говорит: у меня работа 24 часа в сутки, как я могу сохранять молитвенный дух, когда моя жизнь – сплошная работа? Он хотел стать монахом с самых юных лет. Старец любит вспоминать, как студентом Боннского университета он приехал на два месяца в Грецию, где познакомился с православными верующими. Тогда, в 21 год, он впервые всерьез задумался о том, какая церковь полнее сохранила традицию Я сказал тогда грекам: "Мне очень нравится у вас в Церкви, но жаль, что вы в расколе с нами". И тогда Янис Галанис, который потом стал известным богословом, сказал: "Ты не прав, это вы в расколе с нами!" Представьте, какой это был шок для меня! С этого для меня и начался поиск Истины. В 22 года Габриель Бунге ушел из мира и долгих 18 лет провел в бенедектинском монастыре Шеветонь в Бельгии. Но ему показалось мало быть только монахом – он стремился к подвигу отшельничества. И в 1980-м году, по благословению духовенства, он поселился здесь, на высоте 800 метров. В то время это был заброшенный участок земли, на котором стояло несколько полуразрушенных построек для скота. Он рассказывал, что первую зиму, когда он жил там в Швейцарии, в горах, в его домике, где он жил, не было изоляции. Ему было холодно, голодал. Были, конечно, друзья, которые ему помогли. Но там была очень суровая погода, холодно, снег и т.д. Брата Габриэля вдохновлял подвиг первых отшельников, отцов древней церкви. Моя идея была вернуться к образу жизни первых монахов во всем – в том, как молиться, как пребывать в своей келье. Это очень сконцентрированный образ жизни. Ты монах и днем, и ночью, круглые сутки, и ты сосредоточен на сущности этой жизни. Первые несколько лет он провел в совершенном одиночестве. Читал и переводил святых отцов и стремился только к одному - к постоянному общению с Богом. Невозможно по-настоящему рассказать о монашеской внутренней жизни. Монах и не должен об этом говорить. Это все равно что держать дверь бани открытой: очень скоро станет холодно. Баня должна быть закрыта. Однажды скит начал посещать молодой человек, который вскоре принял монашество и остался здесь навсегда. Его звали отец Рафаил. Для него как для единственного ученика отец Габриэль и составил те практические руководства для духовной жизни, которые позже станут книгами и выйдут в свет на многих языках. Отец Гавриил сказал, что в монастыре можно бывать в службах, все молятся, даже если ты не молишься, служба всё равно происходит. Если ты отшельник, если ты сам не молишься, ничего не происходит. И это действительно так. И очень быстро тогда ты падаешь в уныние. Это не случайно, что первая книга, одна из первых книг, которые Отец Гавриил написал, это именно об этом, по трудам Евагрия Понтийского. Потому что это была для него не теоретическая проблема. Это действительно для каждого отшельника, я думаю, жизненный, такой момент. И все остальные книги, которые он потом написал, это именно проблемы духовой жизни, с которыми он сам боролся. О гневе. Я думаю потому что действительно эти духовные проблемы всех христиан. Отшельник, он это чувствует в одиночестве, может быть, сильнее. Вдвоем монахи жили в скиту целых 18 лет, абсолютно автономно: сами рубили деревья и кололи дрова, сами мололи муку и выпекали хлеб, сами выращивали виноград и овощи. Долгая болезнь и кончина единственного собрата стала для отца Габриэля тяжелым испытанием. Это было очень трудно. Отец Рафаил шесть лет тяжело болел, и сколько раз мне приходилось бежать в больницу, вызывать врачей… Я и не представлял, что монашеский образ жизни подразумевает и это тоже. С тех пор он живет один. Помощники надолго не задерживаются: кто-то приезжает на несколько часов, кто-то - на несколько дней. Юрий Софоклов, юрист из Германии, специально взял отпуск, чтобы провести две недели в скиту у старца Гавриила. Человек этот, действительно, стоит на основах православия, стоит на фундаменте святых отцов. Причём, самых древних святых отцов, которых он изучал в оригинале. Он знает эти языки, он знает греческий, он знает латынь, конечно. Но, мало того, он знает, я даже не смогу всё перечислить, арабский, курдский, сирийский. И все эти творенья святых отцов, он изучал их. И ими он щедро со мной делился. И за это я, конечно, безмерно благодарен. Потому что ничто не заменит живого общения с таким человеком. Я так думаю, что простота жизни – это то, зачем сюда люди и едут. То есть, именно для того, чтобы отрешиться от мирских своих проблем, именно для того, чтобы, может быть, не столько времени тратить на раздумья о еде, о том, что сегодня будет на столе, о всяких своих других делах, а вот именно для тог, чтобы вот эти дни, похожие один на другой, чтобы они как раз и дали возможность вот именно жить. То есть, не думать, а жить этой вечностью, которая собственно такая она и есть - размеренная, спокойная как прямая линия. И вот по ней ты в этой вечности ты идёшь. Здесь нет ни Интернета, ни телевидения, ни радио. Телефон с автоответчиком стоит в трапезной, и отец Гавриил изредка его прослушивает. За почтой в ближайшую деревню просит сходить помощника. Во время постов двери скита и вовсе закрыты для всех. Даже газет у меня здесь нет. Долгое время я выписывал еженедельные издания, но я был так расстроен систематической дезинформацией, это так утомительно! И теперь я читаю только книги. Живя в изоляции, вдали от новостей, отшельник все надеялся на воссоединение церквей – Православной и Католической. Но несколько лет назад понял, что ему этого не дождаться. И решил сам сделать шаг навстречу. Если сегодня Иоанн Златоуст оказался бы на Литургии своего имени, он не был бы сильно шокирован, потому что изменения произошли незначительные. Но думаю, что если бы Григорий Великий попал бы на мессу, носящую его имя, он бы ничего совершенно не узнал, потому что в ней ничего не осталось от того чинопоследования, которое он установил. Очень скоро я вынужден был признаться самому себе, что воссоединение Католической и Православной церкви невозможно. Это две разных системы - как Майкрософт и Эппл – которые очень трудно совместить. И я подумал: то, что невозможно для Церкви, возможно для человека. Я сделал этот шаг лично для себя, я стал православным. Но я не поменял веру, а просто вернулся в древнюю Церковь, которая всегда была моей матерью. Чин присоединения отца Габриэля к православию совершил митрополит Иларион Алфеев. Владыка Иларион как бы не сразу согласился на это, поскольку для нас это было достаточно неожиданно, всё-таки Отец Гавриил не мальчик, и всю свою жизнь сознательную, и священническую и монашескую, он провёл в лоне Католической церкви. И его все знают как известного духовника, известного богослова. Поэтому, конечно, это было такое событие достаточно громкое как бы в межхристианском мире. И для православных, и для католиков. Владыка Иларион несколько раз вопрошал отца Гавриила, действительно ли это его какое-то осознанное решение. И не провоцировано ли оно просто какими-то эмоциями. Или чьими-то поступками. 27 августа 2010-го года монах-бенедиктинец Габриэль был наречен иеромонахом Гавриилом, еще через год он принял великую схиму. В Православной церкви отец Гавриил чувствует себя так, как будто вернулся домой. Время от времени он бывает в Москве, встречается со своими новыми братьями во Христе и служит вместе с ними у престола. Сейчас единственная причина, которая может заставить меня покинуть мой скит, – это поездка в Россию. Для меня это важно - сохранять живой контакт с моей Церковью и с русским монашеством. Отец Гавриил предполагал, что после его перехода в православие он останется совсем один в своем скиту, и его духовные чада-католики от него отвернутся. Но этого не произошло. Они продолжают приходить, а некоторые, вслед за пастырем, даже сменили конфессию. Я был католиком, но, к сожалению, все больше замечал, что наша церковь удалилась от основ. Меня это разочаровало, и я даже хотел стать мусульманином, ходил в мечеть, но имам сказал, что я не готов, и не принял меня. Потом я узнал про монаха-отшельника, чудом его разыскал, не зная ни адреса, ничего. Так больше двадцати лет назад отец Габриэль стал моим духовником. Вскоре после этого у меня обнаружили рак кожи, меланому, я был очень испуган. Жена была беременна вторым ребенком, и мы уже приняли, было, решение, что ребенок не должен родиться в такой неподходящий момент. Но отец Гавриил очень помог мне тогда преодолеть страх смерти и вселил в нас мужество и решимость сохранить этого ребенка. Родился мальчик, теперь он уже взрослый, а сам я полностью исцелился. Когда мой духовник стал православным, я тоже решил перейти в православие. Паломников и духовных чад у старца Гавриила теперь, наоборот, стало гораздо больше. Православные быстро протоптали дорожку в горный скит, и иногда их приезжает даже слишком много. Я не ожидал такого наплыва людей. Этот скит даже трудно найти, случайно попасть сюда невозможно, но кого Бог посылает – тот находит. И теперь, в свои 75 лет, я работаю гораздо больше, чем 10-15 лет назад. Но на все воля Божия! Однажды ко мне приехали двести украинцев! Сто человек с утра и сто - вечером. Для них это был прекрасный опыт, а для меня это было ужасно, я тогда очень сильно заболел. Верующие, которые живут в благополучных европейских странах – Швейцарии и Италии – говорят, что здесь особенно не хватает таких людей, как отец Гавриил. Людей, которые напоминают об истинных ценностях, - и не столько словами, сколько своей жизнью. Швейцария, вообще, такая страна, духовная пустыня, здесь мало духовности. Страна благополучная, и, соответственно, все цели и устроения человеческое, оно, такое, очень материальное. А душа-то должна питаться. Душу невозможно напитать ни магазинами, ни тряпками, ни деньгами. Душа питается особой пищей, духовной. И её здесь очень-очень мало. И Отец Гавриил вот это та духовная пища, которая… Почему мы наверное все стремимся туда. Потому что душа голодает наша. И попав к нему, она питается. Европа живет совершенно другой жизнью - комфорта, - и этот подвиг отца Гавриила сияет над всей этой жизнью, которая привязана к земле, к удобствам жизни... Он всегда искал аскезы и жил, действительно, как ангел во плоти; и это очень ценно. А мне кажется, это не удивительно, это нормально, то есть, это закономерно. Потому что чем больше мир будет жить вот так, как он сейчас живёт и бежать к тому, к чему он сейчас бежит, тем больше будет становиться таких вот, если можно так сказать, Отцов Гавриилов, потому что чем больше таких вот старцев, которые живут в уединении, живут в горах, которые молятся. То же, что я слышал от других людей, то что эти старцы, они молятся за весь мир, за всю землю. И вот чем больше мир будет бежать, за чем он сейчас бежит, тем больше людей будут вынуждены или скажем так, будет так нужно, чтобы они молились вот так в уединении. Церкви в Европе пустуют и закрываются. А православный приход города Лугано недавно, наоборот, открыл новый храм – в бывшей немецкой кирхе. Одна прихожанка наша увидела объявление в газете, что продаётся евангелисткая церковь. Мы сразу поехали посмотреть, она была закрыта, мы вокруг неё походили. Наша! Позвонили батюшке Гавриилу: батюшка, вот, есть такое предложение – продаётся церковь. Благословите! Он благословил. И вот по этому благословению наш настоятель, отец Святослав, и мы все объединились в ассоциацию, чтобы могли купить этот храм. И за год мы собрали все деньги и её выкупили. Она теперь наша. В декабре 2014-го года схиархимандрит Гавриил Бунге в очередной раз надолго – на несколько дней – покидал свой горный скит. В Москве он представлял читателям свои книги, которые впервые вышли в свет на русском языке в издательстве Сретенского монастыря. Они посвящены борьбе со страстями и называются "Объядение, лакомство, чревоугодие", "Тоска, печаль, депрессия" и "Гнев, злоба, раздражение". В них отец Гавриил разъясняет труды Евагрия Понтийского - богослова четвертого века, ученика святителя Григория Богослова. Я переводил и комментировал эти труды, чтобы сделать их доступными людям, которые живут сегодня, в современном мире. Ведь нас разделяют 1700 лет и, разумеется, многое непонятно. Эти книги - инструкции по духовной жизни. Их нельзя прочитать как какой-то роман, за один раз, - они построены, как учебник. За больше чем полвека монашества отец Гавриил приобрел полезное умение: даже прерывая уединение и окунаясь в суету большого мира, он, словно, остается внутри своей кельи – где бы он ни находился. Вокруг меня всегда как будто такая невидимая келья, и я ее переношу с собой везде. Так что мне не так важно, где я нахожусь. Но я счастлив, когда я здесь, потому что здесь тишина и ничто не отвлекает от молитвы. Именно здесь, в безмолвии и первозданности Швейцарских Альп, архимандрит Гавриил Бунге смог приблизиться к тому идеалу, к которому стремился с юности и шел всю свою монашескую жизнь – непрерывному и безраздельному общению с Богом. Цель монашеской жизни – сохранять свой ум в постоянной молитве, все древние отцы говорили так. Это не означает, что ты все время повторяешь какую-то формулу - длинную или короткую – нет, но твой ум обретает состояние молитвы. И ты постоянно пребываешь перед лицом Бога, как ангелы и архангелы. Это происходит понемногу, и ты этого вроде не замечаешь. Но внезапно, вдруг осознаешь, что ты никогда, ни на минуту не можешь забыть Бога, твой ум постоянно перед Ним, что бы ты ни делал. И это именно то, чего я искал здесь, в своем горном скиту.

Что значит быть христианином? Настоящий монах - какой он? Можно ли реформировать монашество? Для кого написаны книги святых отцов? На эти и другие вопросы отвечает схиархимандрит Гавриил (Бунге) - известный богослов и монах-отшельник.

Габриэль Бунге (род. в 1940 г. в Кельне). Отец - лютеранин, мать - католичка. В возрасте 22 лет вступил в орден бенедиктинцев во Франции. В 1972 году был рукоположен во священный сан. Много лет посвятил изучению творений Евагрия Понтийского. С 1980 года живёт в скиту Святого Креста в швейцарском кантоне Тичино по древнему бенедиктинскому уставу. Автор книг «Скудельные сосуды. Практика личной молитвы по преданию святых отцов», «Дух Утешитель», «Вино дракона и хлеб ангельский», «Духовное отцовство» и др.

Швейцарский богослов, монах, ведущий пустыннический образ жизни уже более 30 лет в горах Швейцарии отец Габриэль (Бунге) принял православие в 2010 году.

Отец Гавриил, изменилась ли ваша жизнь с тех пор, как вы приняли православие?

Конечно, моя жизнь очень изменилась и изменилась по существу. Я не раз рассказывал, что познакомился с греческим православием, когда мне был 21 год, в 1961 году. А принял православие только в 2010 году. Я хорошо знал Православную Церковь, русскую в том числе, но раньше смотрел на нее извне.

А это не одно и то же. Я знал Церковь, за исключением Таинства Причастия, которого мне всегда не хватало, и это в конечном счете стало решающим фактором моего прихода в православие. Многие мне говорили: «Разве духовного причастия Вам недостаточно?». На самом деле, нет. Этого мне не хватало.

Надо спрашивать

Понимаете, можно хорошо что-то знать со стороны. У меня были и есть прекрасные дружеские отношения с православными, но участвовать во внутренней жизни Церкви - это совсем другое дело. А для меня, ведь я монах, это проявилось также и на уровне монашества. И теперь я совершенно иначе могу общаться со своими собратьями, чем когда я стоял на высоком пороге, но не был полноправным членом Церкви.

У меня есть свои раздумья и вопросы. Я стар, все мне задают вопросы, и вы тоже. А кому мне задавать вопросы? Пусть не покажется это нескромным, но у меня были раздумья по поводу моей собственной жизни схимонаха. И тогда я попросту пошел в скит преподобного Сергия и задавал вопросы старцу Илии (Рейзмиру) - он примерно мой ровесник, чуть младше. И он дал мне ответ, который я и сам мог бы дать кому-то другому, но который я не имею права давать самому себе.

Надо спрашивать.

Изменения произошли сущностные. Это был один пример, я могу привести много других.

На поиски литературных прообразов

Вы помните свои первые святоотеческие книги?

- Недавно с помощью моего друга - бенедиктинского монаха, моего преемника в библиотеке - я воссоздал свою первую святоотеческую библиотечку. Ведь некоторые книги из нее были утеряны. Эта литература, которую я когда-то для себя открыл, сформировала в моем представлении образ монаха. Когда я захотел стать монахом, я отправился на поиски литературных прообразов, потому что в Кельне не было бенедиктинского монастыря, а другие монастыри не являли в моих глазах, да и на самом деле, образ монаха.

В той моей первой библиотеке был маленький сборник высказываний старцев-пустынников, краткий Патерик, малюсенький, совсем не такой, как те большие издания, которые сейчас издают на Западе. Потом 2 лекции о молитвах Иоанна Кассиана, затем маленькое Добротолюбие, точнее, выдержки из Добротолюбия в переводе с французского.

Были еще Жития о жизни и ученичестве старцев, составленные И. Смоличем, ученым, который жил на Западе, в эмиграции, я думаю, и который писал очень серьезные вещи о русском монашестве. И что особенно важно, были «Откровенные рассказы странника своему духовному отцу» в первом немецком издании, которое относится к 20-м гг. XX в. Там было лишь 4 первых повествования, ведь это книга из многих частей. Это толстый том. Мы даже знаем, кто автор - иеромонах Арсений (Троепольский).

Отрешенный от всего и соединенный со всеми

Сразу же после чтения «Странника» я начал практиковаться в Иисусовой молитве (как и они это делали), по пути от дома до университета через парк. Я никогда раньше не видел четок, но я научился их использовать намного раньше, чем пришел в монастырь. И даже задолго до того, как ездил на Восток. Когда я отправился в путешествие в Грецию, я был тогда студентом, мне был 21 год, я встретил старого игумена - живую икону монаха.

То есть, сначала было литературное открытие, а потом реальное.

Кто такой - настоящий монах?

По моему разумению, идеал монаха воплощается в образе аввы. Первые монахи-пустынники были харизматическими фигурами. Нужно еще сказать что духовник, авва, геронда - это одно и то же. Сегодня различают порой эти три аспекта, но по сути старец, геронда - это и есть духовник. Из уважения его называют авва.

Это очень яркие образы, каждый воплощает в себе смысл монашества, но каждый по-своему, нет двух полностью идентичных. Так же, как позднее в России старцы, которые здесь были всегда, вплоть до сегодняшних дней, всегда имели нечто схожее и одновременно были совершенно разные. И каждый из них воплощал на свой лад смысл монашества, основные добродетели. А эти добродетели следующие: смирение, кротость, любовь к ближнему, непрестанная молитва. Они находятся одновременно в вечном единении с Богом через молитву и в единении в ближним. Я перефразирую слова Евагрия Понтийского: - «Отрешенный от всего и соединенный со всеми»

Каждый воплощает цель по-своему. Нет двух одинаковых путей. Каждый святой по-своему воплощает образ христианина.

Следуйте за Мной

Что именно произошло, как вы поняли, что призваны?

Очень просто. Не понадобилось землетрясения или какого-то видимого знамения. Тогда я еще не знал о жизни Святого Антония, а позднее узнал, что ему его призвание открылось так же. Очень похоже было у меня. Я был совсем молодым человеком, и в одно воскресенье был в храме, читалось Евангелие о богатом юноше. Я сразу понял, что этот юноша - в тот день - это был я. Этот призыв не был адресован всему человечеству: это такой призыв, который Христос, когда Он того пожелает, обращает к конкретному человеку.

Христос призывал учеников индивидуально - не к толпе он обращался, а выбирал двух братьев, еще двух братьев и говорил им - следуйте за Мной. Он обратился также к пресловутому юноше, который не захотел ответить. Я понял, что этот юноша - я, и что я должен ответить на этот призыв. И ответом может быть только «Да». Любопытно, но я не был уверен в тот момент, что это «да» означает: я должен стать монахом.

Я никогда не видел монахов. Я читал святых отцов, но я еще не был в Греции. Я стал искать возможности выполнить этот призыв. Это было непросто, ибо в православном мире есть только монашество, а на Западе существует бесконечное количество монашеских орденов, каждый из которых имеет свою специфику, надо выбирать монашеский орден. Выбрать орден - значит отказаться от того, что делают другие. В конце концов, с Божьей помощью я выбрал старейший орден бенедиктинцев, который уходит своими корнями в неразделенную христианскую Церковь. Вы видите, все просто.

Бог призывает каждого индивидуально. Ибо только Он знает человеческое сердце. Кто сотворил сердце человека, Тот единственный может его постичь. И Господь призывает одного к жизни в семье, другого - к жизни приходского священника, третьего - к монашеской жизни, а иногда, как в моем случае, - к жизни отшельнической. Ведь, как вы знаете, вот уже 32 года я живу отшельником в Швейцарии.

Я помню, когда решение было принято, один из самых пожилых монахов сказал мне: «Я понимаю тебя - это второе призвание». Он сам пережил это второе призвание. Он был монахом в Бельгии, и он услышал призвание. Это было очень рискованно - оставлять большое, могущественное, богатое аббатство и пускаться в настоящую авантюру, так как никто точно не знал, обернется ли это успехом или поражением. Сперва, а это было в 20-е гг. ХХ в., на него посматривали несколько искоса, столь странным казалось желание этого монаха. А он хотел перебросить мостик между Востоком и Западом. И все обернулось удачей.

Реставрированное монашество

В чем разница между монашеской жизнью на Востоке и на Западе?

Трудно дать ответ, все бесконечно меняется, все в движении. Восточное и западное монашество исходят из одного корня, но они развивались по-разному по меньшей мере 1500 лет. Сначала они были вместе, Церковь не была разделена, было общение, можно было переходить из одного монастыря в другой. Вы, наверное, знаете, что бенедиктинцы были среди основателей монашеской жизни на Святой горе Афон. Было возможно жить совместно. Но потом, к концу I тысячелетия, западное монашество приняло другое направление, восточное тоже, но это вопрос истории.

В России произошёл институционный разрыв, перелом, монастыри были практически уничтожены. Но на мой взгляд, и здесь я не согласен с моими собратьями в России, которые много говорят об уничтожении веры - не было разрыва в духовной жизни. Были старцы, во все времена было осмысление монашества, преемственность не прекращалась. На Западе было по-другому - во время Французской буржуазной революции разрыв был полный. Старые монахи не вошли в новые монастыри, их основывали секулярные священники, не монахи. Это было реставрированное монашество.

И мне кажется, что монашество в России сегодня должно сосредоточиться на моментах духовной преемственности, а не на аспектах институционного разрыва. Ибо институционное (учредительное) начало исходит от человека, а духовное начало исходит от Бога. Я знаю немного историю монашества на Западе и на Востоке. Особенно меня всегда интересовали пути восстановления монашества после периодов упадка. Они разные на Западе и на Востоке. Упадок неизбежен, невозможно всегда оставаться на одном уровне.

Духовную жизнь невозможно реформировать

Сегодня в России много говорят о том, как правильно организовать монашескую жизнь, «Положение о монастырях о монашестве»…

На Западе проводят монастырские реформы. Дисциплина в монастырях снова ужесточается, становится даже более суровой, чем прежде. Например, цистерцианцы захотели реформировать орден бенедиктинцев, применяя устав святого Бенедикта буквально, но это длилось недолго. Они тоже пришли в упадок, как и бенедиктинцы. Трапписты - это уже реформа внутри ордена цистерцианцев, реформа в реформе. Те тоже оказались не вечны.

Я очень скептически отношусь к попыткам внутрицерковного реформирования. Потому что это реформирование остается на уровне учредительных реформ. А я считаю, что человек вправе реформировать только то, что он основал сам. Смотрите, учредительная реформа, конституционная, военная, денежная реформы, все, что угодно, - это реформы институтов, учрежденных человеком. И человек может их модифицировать в соответствии с необходимостью.

Но духовную жизнь невозможно реформировать. Можно только сделать или создать - и в этом заключается долг церковных иерархов, епископов, патриархов - благоприятные условия для того, чтобы Святой Дух смог бы, озаряя хороших монахов, реформировать монашество изнутри.

Дата смерти последнего монаха

Можно привести пример возрождения русского монашества, связанного с Паисием (Величковским), но мы можем пойти и дальше. Перенесемся в Грецию - в начале-середине ХХ века пришел в упадок, скатился до нулевой отметки, что было связано с внешними обстоятельствами, и было еще доставшееся в наследство от прошлого засилье всего поддельного.

Монастырь обеднел, братья не жили больше общиной, все монахи следовали своему ритму, дисциплина была на самом низком уровне. Это были совсем не обязательно плохие монахи, но жили они не то уставу. Потом произошла трагедия изгнания греческого христианского населения из Малой Азии в 20-е годы, и большие монастыри утратили возможность привлечения единоверцев. Около 11 миллионов человек - а раньше большие монастыри принимали на окормление людей верующих.

Я достаточно стар, чтобы помнить, как европейцы занимались статистическими подсчетами, в которых могла быть указана дата, когда умрет последний монах. Но эти господа не знали, что в таинстве скитов обновление уже становилось реальностью. Обновление пришло не из больших монастырей, а из скитов.

Карьер для добычи епископов

И нужно здесь упомянуть об очень известном человеке, известном также и в России, Иосифе Исихасте - монахе 50-х годов, и о многих других, не столь известных. Эти маленькие общины, которые жили внутри пещер поистине жизнью первых святых отцов, изнутри обновили 4 больших монастыря. Не было реформ. Не было внешних существенных вмешательств. И постепенно все монастыри вернулись к совместной жизни братии. И я хотел бы надеяться, что церковные иерархи создадут для этого благоприятные условия, потому что в этом их долг.

Одно из этих условий, как на Афоне, - свободное избрание игуменов. Конечно, это не всегда возможно. Иногда монастырь находится в таком положении, когда нет достойных людей. И тогда должны вмешаться епископ, высшие духовные лица. И в этом отношении пример возрождения в эпоху Паисия (Величковского) очень показателен, не говоря уже о ключевой фигуре - петербуржском митрополите Гаврииле (Петрове). Это был известный придворный иерарх, келейником у него был старец Феофан, ученик Паисия (Величковского), монах в миру, потому что в России после реформ Петра Первого и Екатерины нельзя было больше жить по-монашески, как жили настоящие монахи в старые, добрые времена.

Монастыри стали приютом для старых солдат. И когда надо было обновить жизнь на Валааме, митрополит спрашивает у Феофана: «Кого можно послать настоятелем?» Одному это решить было бы невозможно. И тогда тот сказал: «Нужно послать Назария. Это неграмотный монах, но это великий монах». И тогда Назарий полностью обновил этот древний и большой монастырь.

Если вам нужно обновить духовную жизнь в каком-нибудь монастыре, берите превосходного монаха, возможно, не слишком образованного, но о котором известно, что у него есть духовный размах; это обновление может совершить только монах.

Монашество способно обновиться изнутри. Оно делало это тысячу раз. Это очень старое явление в Церкви. Надо дать ему возможность развиваться своим ходом, не так ли? Монастырь не должен превратиться в карьер, откуда в епископы добывают самых способных. Но роль его важна. В нем нет конкуренции, нет противостояния между братией и высшими духовными чинами. И очень часто, как я уже говорил, монахи сами не способны были бы это осуществить без вмешательства епископа. После назначения настоятеля или настоятельницы, которые и есть настоящие монахи, монастырь быстро возродится на основе своих внутренних ресурсов, которые у него всегда есть.

Важнее сама монастырская жизнь

Послушание или молитва - часто этот вопрос становится особенно сложным…

Я все время ставил этот вопрос перед монахами и монахинями во время моих поездок. Я провел несколько встреч с женскими общинами. И я видел их проблемы. Но думаю, что это ложные проблемы, ложный антагонизм, так сказать. Что всего важнее в монастырской жизни - так это сама монастырская жизнь. Это значит, что монахи и монахини понимают, в чем заключается их жизнь, каковы ее правила, цель, этапы, трудности и искушения, которые бывают разного рода, понимают, что это прогрессирующий процесс.

Когда монах или монахиня не знают этого, они могут быстро прийти в отчаяние, потому что их перегружают работами, послушаниями, и они не видят больше цели.

Долг святых отцов, старцев, преданных Богу, которые есть всегда - настоящие, а не фарисействующие - указать монаху или монахине, которые говорят: «Я больше не могу. Потому что у меня 24 часа в сутки», что надо либо выполнять послушания, либо читать правила.

Нужно сказать «хорошо», нужно вернуться к главному, потому что цель монашеской жизни, как говорил святой Иоанн Кассиан, - это чистота сердца - это главное, что пробуждается в результате всей этой аскетической работы, послушания, смирения. А потом непрестанная молитва, непрестанный контакт с Богом, способность держать в уме постоянно мысль о Боге, «дышать именем Христа», как говорит святой Антоний в своем житии. Начиная с некоторого момента не количество молитв, но их качество начинает иметь значение.

Цель монастырской жизни не в том, чтобы произнести столько-то молитв. Понятно, что в церковной общине службы - это главное, но монахи служат их не для себя. Вся Церковь участвует в этом. Прочитать множество молитв это еще не значит молиться, не нужно забывать и о качестве молитвы. А качество молитвы - это та смиренная исповедь, которую произносит в храме мытарь.

Фарисей выполнял столько всего - пост, милостыня, молитва и Бог знает что еще. Он сам составил список своих подвигов. Но он не был угоден Богу, потому что его сердце не было смиренным, он был убежден, что спасется своими деяниями. У мытаря не было ничего, кроме молитвы. Смиренное сердце - вот чего хочет Бог… Вот что нравится Господу. Это достигаешь не сразу, не с первой попытки, это цель всей нашей аскетической борьбы.

В конце концов духовная жизнь становится очень, очень простой. И когда мысль постоянно связана с Богом, с воспоминанием о Боге, можно делать все, все, о чем нас просят, все, что позволяют силы. Сердце в покое.

Нельзя быть больше, чем христианином

О чем чаще всего вас спрашивают миряне, и какие советы вы им даете?

По сути мирянин приходит в скит примерно с теми же вопросами, которые задают монахи, - вопросами о духовной жизни, о том, как жить в полной мере христианской жизнью в окружении мирской суеты. Я даю те же советы, что и монахам, и правило, которое я даю каждому, соответствует условиям его жизни. Молодому женатому мужчине с 4 детьми я не могу дать то же правило, что и пожилому человеку, который живет один. То же самое в отношении матери семейства.

Нет различных видов духовности.

Нельзя быть больше, чем христианином.

Монах не выше христианина. Он пытается быть и стать выше теми способами, которыми святые отцы нас наделили, но я могу дать мирянам те же советы, что я даю монахам. Все советы должны быть адаптированы к условиям жизни человека, его возрасту, сроку его духовной жизни.

Многие христиане живут в миру, Например, матери семейств, молитва которых бывает очень глубока. Когда появляется первый ребенок, потом второй, потом третий, многие вещи становятся очень сложными. Она имела привычку читать множество раз акафист, а теперь с этим малым шумным народом у ее ног все это не так просто, надо выбирать моменты в течение дня.

Почувствовать вкус главного

Отец Гавриил, часто приходится слышать, что книги святых отцов были написаны для тех, кто жил столетия назад…

Но человек остается тем, что он есть.

Соблазны остаются теми же. Те же враги, демоны. Они же и самые большие экуменисты, ибо не различают конфессий и мучают всех христиан независимо от того, к какой церкви они относятся. И лично я имею обыкновение давать любому для чтения сначала базовые тексты, например, святоотеческие поучения - небольшие высказывания отцов, потому что это евангелие, прожитое в пустыне. Это понятно любому.

Если вы почувствовали вкус главного, истинного (а эти книги - самое древнее из того, что у нас есть), потом вы можете читать что угодно: книгу, которая была написана сегодня. Потому что ваш рот, ваше нёбо уже различают, подлинно ли это или это подделка. Нужно сначала приучить нёбо, обострить вкус, не так ли? А для этого нужны Евангелие и основополагающие тексты монашества и духовной жизни.

В Библии, в Евангелии, в высказываниях святого апостола Павла заложены принципы христианской жизни. У святых отцов (я говорю о духовных отцах, а не о великих теологах) вы видите, как все это воплощается в жизнь. А потому жития святых, которые всегда и много читались в России, являются превосходным чтением.

Вы видите, как конкретно жил тот или иной святой. Вы не всегда можете ему подражать, но вы сможете увидеть, как в тех или иных обстоятельствах все это было возможно. Я очень люблю читать жития святых, в том числе новоканонизированных святых. И я себе говорю: если он способен был так держаться до конца в невыносимых условиях, то я при благоприятных условиях тоже должен смочь это сделать. Я не могу ему во всем подражать.

Последний вопрос - сколько языков вы знаете?

Я говорю на языках разных стран. Я учил английский в школе и говорил на нем с детства, потом я жил в Бельгии 17 лет, и я говорю по-французски. Я живу уже 32 года в итальянской части Швейцарии, и я говорю по-итальянски. Это 4 языка вместе с моим родным языком, немецким. Я говорю немного на других языках, к сожалению, очень мало, на русском, который учил в молодости, в монастыре. Я учил 10 раз грамматику, но из-за других языков все путается немного в моей голове.

Нужно постоянно жить в стране, чтобы оживить все, что есть у меня в голове, но в старую голову невозможно вложить что-то новое. Я говорю очень быстро, несмотря на то, что мой словарный запас несколько ограничен, ограничен сферой церковной, литургикой. А когда говорят о повседневной жизни, я теряюсь, не говоря уже о литературе.

Редакция сердечно благодарит священника Димитрия Агеева за организацию интервью с о. Гавриилом

Подготовили текст Анна Данилова, Анна Фирстова

Фото Юлии Маковейчук, священник Димитрия Агеева и А.А. Рыбакова

14 декабря 2014 года в нашем храме служил известный богослов и монах-отшельник схиархимандрит Гавриил (Бунге), настоятель

монастыря Святого Креста в Ровередо (Швейцария). Отец Гавриил (Бунге) – всемирно известный патролог, философ. Он ведет жизнь строгого затворника в горном монастыре на границе Швейцарии и Италии, рядом с городом Лугано. Схиархимандрит Гавриил больше полувека изучает послание святых отцов, толкует их и переводит на современные языки.

После Божественной Литургии отец Гавриил ответил на вопросы прихожан и рассказал о своих новых книгах, над созданием которых он работал в течение последних 30 лет. Речь зашла о трудностях жизни монахов-отшельников, пустынножителей.

Отец Гавриил:

Самое трудное в пустынножительстве заключается в том, что пустынник не может избежать искушений., не может от них уклониться. Моисей говорит: «Пойди и сиди в своей келье; келья твоя всему тебя научит». И стены в этой келье – они своего рода зеркало. Если я в плохом настроении, мне грустно, никто в это мне виноват. И в этом случае виноваты не другие люди, какие-то злые люди, которые плохо ко мне относятся, а именно я, я в этом виноват. Именно в этом заключается суть духовной борьбы, когда живешь в уединенном месте, в пустыни.

Находясь в пустыни, наш Господь трижды подвергался искушениям со стороны бесов. Но после этого, когда он их преодолел, пришли ангелы и служили к нему.

Существует множество искушений. Я расскажу о нескольких основных:

1. Первое – это чревоугодие . Прежде всего, эти искушения разворачиваются на базе физических человеческих потребностей. Вкушать пищу приходится всегда, иначе человек умирает. Но об этом вы можете прочитать, потому что у вас в книжной лавке об этом есть книга.
2. Дальше еще одно физическое идет искушение, это блуд. Речь идет о телесной способности человека. Но проявляться она может очень беспорядочно. Все силы, которые мы имеем, они дарованы от Бога, поэтому они хороши. Но употреблять их мы можем во благо или не во благо. Если во благо, то по воле Божьей. Если не во благо, то тогда вопреки Божьей воле.
3. Серебролюбие.
4. Гнев. Человек способен гневаться, и это – добрая способность, она полезна для него. Чтобы иметь возможность ополчаться против зла и бороться ради добра. Но, опять-таки, и здесь сохраняется опасность, что эту способность гневаться мы употребим во зло. Например, когда мы гневаемся на своего ближнего. Гнев проявляется десятками способов. Это и зависть, и ярость, когда мы о ком-то плохо говорим, и когда мы злопамятствуем на кого-то.
5. Уныние . Уныние возникает тогда, когда мы не удовлетворяемся тем, что имеем и не получаем то, что хотели бы иметь. Тогда человек впадает в печаль. Уныние и печаль – это братья- близнецы. Выражаясь современным языком, эти явления называют еще «депрессия» или «меланхолия». Но разница здесь такая – при депрессии человек находится наедине с собой. Депрессия – своего рода светское проявление уныния. При унынии проблема заключается в нарушении отношений между человеком и Богом. И этот момент справедлив по отношению ко всем видам искушений. Нарушение отношений с Богом. Когда человек преодолевает все искушения физического плана, наступает очередь духовных искушений. В частности, искушение
6. тщеславием. Это очень утонченное искушение – тщеславие. Тщеславие, по словам святых отцов, похоже на ежа – колется со всех сторон.

Отец Гавриил во время беседы с прихожанами

Неважно, что человек делает, все его действия, можно сказать, льют масло в огонь тщеславия.

Когда человек тщеславится, он думает о себе очень много. И это искушение очень трудно победить, потому что, чтобы человек ни делал, это искушение все равно оборачивает это действие человека в свою пользу.

У тщеславия есть близнец – это гордость . Искушение гордыней – самое страшное искушение. Если человек попадает под это искушение, никто ему не поможет, кроме Бога. Потому что все, что человек, все, что он сделал хорошего, он не приписывает Богу, все это он приписывает себе. Это означает богохульство, потому что все добрые дела человек совершил благодаря благодати, а не благодаря самому себе. Дьявол ведь тоже пал из-за высокомерия.

Вопрос – отец Гавриил, вы перечислили искушения, но многие из них совершенно не подходят к пустыни, они там просто не применимы. Например, блуд, серебролюбие.

Отец Гавриил : Вы немного ошибаетесь. Дьявол, бес кого-нибудь приведет, например, девушку, которая ищет духовного совета. Мы же не на Луне живем. Совратиться можно и деньгами. Мелания, она должна была отнести мешок денег, 5000 золотых для помощи бедным. Она положила этот мешок и отец авва Памво сказал – пусть полежит, этот мешок. И она сказала – в этом мешке 5000 золотых, а он ей отвечает на это – если ты это мне принесла, то бери и обратно с этим мешком уходи. Если нет, то мы это все раздадим бедным. То есть, он к этому мешку не прикоснулся. Но это, так сказать, безвредные искушения. Есть гораздо более утонченные искушения. Допустим, вам дают деньги и говорят – это для бедных. И в этом случае монах, который должен вести нестяжательную жизнь, вынужден нести социальную функцию, становится банкиром своеобразным. Но ведь эти средства – они не ему предназначаются, они ведь для бедных. И тогда он попадает в очень непростую ситуацию.

В мире нет такого места, где бы человек был бы автоматически полностью огражден от такого рода искушений.

Вопрос – отец Гавриил, расскажите, пожалуйста о Ваших книгах, которые были недавно опубликованы издательством Сретенского монастыря. «Гнев, злоба, раздражение», «Объядение, лакомство, чревоугодие» и «Тоска, печаль, депрессия»

Отец Гавриил: О чревоугодии я написал книгу еще в восьмидесятые годы. Написал, но не опубликовал. Ни на одном языке. Потому что мне всегда было неудобно писать о таких вещах, как, например, аскеза, аскетическая жизнь, чтобы люди не подумали на меня, не дай бог, что я такой большой аскет. И у меня был знакомый, мы вместе выпускали книги. И он у меня, в конце концов забрал эту книгу и опубликовал. Сейчас книга доступна на немецком языке, можно прочитать на румынском языке, русском и других. На самом деле, все искушения, по своей сути выходят за пределы своего названия. Например, если мы возьмем такое искушение, как Чревоугодие . Искушение чревоугодия не является исключением. Отцы только время от времени говорят о еде. О том, что люди едят слишком много, слишком изысканно, слишком хорошо. И вот это искушение чревоугодием подрывает отношения человека с самим собой, с ближними и с Богом. Об этом написано в Священных Писаниях, которое отцы знали наизусть. И уныние, когда мы говорим об искушении унынием, это выражается не просто в некоем расслаблении, когда человек ничего не хочет делать. Если искусить человека расслаблением не получается, то бес подходит с другой стороны, он подталкивает его к очень активной деятельности, бурной. Если мы хотим сломать скрипку, мы можем сделать это двумя способами — либо мы кладем ее в ванну с водой, либо так сильно тянем за струны, что они лопаются.

Именно поэтому с унынием, а это тема одной из опубликованных книг, так трудно бороться. Эту книгу я опубликовал давно, и когда эта книга вышла в свет в первый раз, я нередко получал отзывы от людей, которые мне сообщали – отче, мы впервые теперь поняли, что же на самом деле со мной произошло. Они писали – всю жизнь я страдал от уныния, не понимая, что со мной происходит. Или писали вот так – отче, мой случай полностью, исчерпывающе описан на странице 34 Вашей книги.

Третья книга посвящена гневу . Это не менее плохое искушение. Потому что большинство людей к этому явлению серьезно не воспринимают. Люди будоражат себя, кричат друг на друга, входят в ярость, но когда им говорят – но это нормально, в порядке вещей. На самом деле, здесь ничего нормального нет.

Если внимательно прочитать книгу, то можно увидеть, что ярость делает из человека беса. Как, в общем-то, и в Писаниях сказано. Бесы против человека исполнены ненавистью и яростью. И в Апокалипсисе сказано, что демон исполнен ярости, поскольку знает, что время его близится к концу. Итак, гнев делает человека бесом. А его зеркальное отражение, или же противоположная гневу добродетель, делает из человека ангела. Я здесь говорю о кротости и о смирении. Господь запретил нам впадать в ярость. Именно поэтому нашего ближнего нам полагается прощать до семидежды раз семь. Так что нам полагается это делать всякий раз, когда человек просит у нас прощения.

И как говорит Господь, мы должны на него равняться, мы должны брать с него пример, ибо он говорит – «Я кроток и смирен сердцем».